– А-а! Небось, борщу свежего наварил, да? Домой теперь спешишь… Да с чесночком, а? – скорее не спросит, а утвердит Русская Женщина, глядя на твой уже погрызенный по углам хлеб.

Мало того, – ещё и от души рассмеётся здоровым, залихватским смехом, просовывая в окошко твой билет и заботливо придерживая его пальцем, чтобы не улетел.

– Да нет, – скажешь ты, – не наварил… – со смущением так скажешь, с легким налётом грусти в глазах, придавливая пальцем билет, чтобы не улетел, и тут же додумаешь про себя:

Будто хлеб нельзя есть просто так, – сам по себе.

Я вчера выпила

– Я вчера выпила. Прости меня.

– Я не знал.

– Забери заявление, я тебя очень прошу!

– Нет.

– Данечка… не уходи. Не уходи, я тебя очень прошу. Умоляю! Я не смогу жить без тебя.

– Одно и тоже, Люба. Мы с тобой это уже проходили. Разве нет? Разве не понятно, что ничего не поменяется? Ты не устала?

– Устала. Но я люблю тебя.

– Выпила?

– Да. Пришла домой и выпила стакан коньяка. Мне было херово. Поэтому так написала.

– Я не знал, что ты выпила. Это многое объясняет.

– Прости меня.

– И ты меня прости.

– Всё? Ты не будешь увольняться?

– Нет. Заберу.

– Спасибо!

– Не дави. Мы с тобой сто тысяч раз уже обсуждали всю эту фигню. У тебя никаких прав на меня! Где я, что я, с кем я… сказал: «Дела». Точка!

– Я ничего не могу с этим поделать!

– Ты – замужем! А потому прежде, чем открыть свой рот, десять раз подумай: что и кому ты говоришь. Не борзей! Мне это не нравится.

– Прости меня.

– Это я должен тебя ревновать, ясно? Не ты. У тебя нет оснований!

– Ты не ревнивый.

– Помнишь, когда мы ещё работали на Китай-Городе, нам запретили курить у входа в офис? Тогда я стал ходить на Забелина, – туда, где лавки.

– Конечно. К чему это?

– К тому, что твои как курили у входа, так и продолжали. Пока всех не разогнали к чёртовой матери. Ты раз сделала им замечание, два. Они поулыбались и забыли. Знаешь, почему?

– Знаю. Говорил уже.

– Нужно повторить?

– Смышлёная.

– Тогда не спрашивай с меня того, чего сама не делаешь.

– Давай пообедаем сегодня?

Заложи между страницами

– Любое обязательство сопряжено со страхом.

– Пока не готов. Дальше.

– Не хочу больше быть причиной чьих-либо страданий. И даже неудобств: это всегда напоминает мне грустные глаза мамы.

– В семье ещё были дети, кроме тебя?

– Сестра.

– Разница?

– Двенадцать лет.

– Дальше.

– Мне и поныне легче пропустить вперёд стоящего в очереди человека, чем задерживать его. Пусть даже на самых разумных основаниях. Задерживать кого-то своим присутствием просто невозможно. Особенно, если за мною – женщина.

– Пока я увидел только раздутый эгоизм, взращенный на почве чрезмерной заботы со стороны родительницы. Твой страх перед ответственностью – не страх вовсе, а попытка прикрыть свой голый зад расхожим фантиком детской травмы. Тяжелее всего работать с тобой потому, что ты и сам в это поверил. А самое мерзкое – то, что таким образом ты пытаешься оправдать своё отношение к институту брака. Не нужно возражать сейчас – просто продолжай. Опиши этот свой страх.

– Мне страшно повторить разрушающий опыт самоуничижения, самоистязания с заведомым пониманием бессилия что-либо поменять. Он, этот страх, до сих пор жив и вынуждает меня бурно реагировать на любую форму прессинга со стороны.

– Вольтер в своё время так не обосновал флер первородного греха, как ты свой эгоизм. Что-нибудь слышал об этом?

– Конечно.

– Можешь взять Библию, если хочешь. Вон, на верхней полке. Рядом с Историей по исламу.

– Зачем? Я читал её. Помню.

– Навязывание никому не нравится. Всякий здравомыслящий человек ценит свободный выбор. Все хотят расписаться в графе «Я сам принимаю свои решения». Нонконформизм и твой эгоизм связаны, – да, но это не одно и то же.

– Я не виноват, мама! Я не виноват, что ты умерла: прошу тебя, не говори так! Не моя вина, что три дня ты не могла разрешиться! Пускай это будут врачи! Пускай это будет эпоха, не знавшая кесарева сечения! Пускай будет виноват весь мир, мама, только не я! Потому что я ничего не смогу для тебя сделать.

– Виктор! Данил, облокотись на спинку. Так. Руки на подлокотники. Расслабь. Голову назад… Виктор!

– Да?

– Принеси холодной воды. В кухне возьми.

– Минуту.

– Всё? Продышался?