Баталия разыгралась нешуточная, бились с усердием, друг дружку не жалея. Оттого и людей покалеченных было предостаточно. В промежутках между битвами мужички русские водочкой заправлялись и к вечеру первого же дня совсем ослабли. Противник же, наоборот, так охмелел, что проснулся в нем дух необнокновенно ратный, и пошли они на крепость в ночь темну. Защитники в это время спали сном богатырским, хоть пушкой пали около уха – не разбудить, вот и взяли полки Бутурлина без особой натуги крепость потешную. Наш Арсений пил меньше всех и на ногах стоял еще твердо, но не столько сражался, сколько бегал будил своих товарищей.

По окончании боев учебных направлен был Арсений наш в Заиконоспасское училище, где его знаниям кириллицы должны были дать оценку. Когда поступил положительный ответ, Арсений был зачислен в штат учеников с выплатой жалованья.

Проучившись пять лет, изучив философию, историю и природоведенье и сдав досрочно экзамены в некоторые классы, Арсений на три года раньше положенного срока закончил весь курс обучения. По получении свидетельства ученого богослова, он был отправлен с бумагою государственной по своему прямому направлению в Голландские Генеральные штаты для изучения судовождения, морской тактики и правил строительства кораблей.

С тем и закончим слово присказное. Далее дорога длинная предстоит, и, значит, здесь остановку сделаем и продых возьмем, чтобы зачать потом основной сказ про Арсения Парфенова, сына Коржавина.

СКАЗ ТРЕТИЙ

О строительстве корабля-фрегата и отплытии Арсения Парфенова, сына Коржавина, за Студеный океан.

На чужбине родная землица ближе сердцу становится, особенно по весне, когда почки распускаются. От их запаха знакомые образы так в голову сами собой и лезут. Из Московии в Римскую сторону Петра и Павла Арсений выехал в разгар летнего солнцестояния. Через Смоленск к границе пробрался, а там царство Польское Августа Саксонского. Вот и началась просвещенная Европа – нос материка евроазиатского. Далее проскакал галопом Берлин и всю Северну Германию. Голландские Генеральные штаты в аккурат за ней скрываются, они уже цельный век в процветании. Первое торговое государство по извозу корабельному. Флаг цветов голландских всех чаще в морях встречается. Но к концу столетия торговля чахнуть стала, а все потому, что аглицкий остров сверху вознамерился узурпировать коммерцию корабельную и первой, в деле энтом, державой стать.

Перемену Арсений не сразу почувствовал, только когда на горбинку носа прибыл, в город Амстердам. Увидел море Северное, огляделся вокруг, а город-то наполовину в воде, ее и ковшом не вычерпать. Так хитрые голланы придумали мельницы всюду установить. Они специяльными насосами, от ветра приводимыми, влагу сосут, море пытаются выпить. Город не город, а острова мостами сшитые. Посмотрел на все это Арсений, голову кудрявую почесал – цивилизация на него давит, аж глазищи режет. Дома-то в немецкой слободе Архангельского города средь захудалых избенок поморских не так выделялись, а здесь, что не дом – все игрушка, аккуратно выполненная. И чем дальше, тем больше. Мысли скверные сами собой наворачиваются: в дремучем лесу живем, одичали, равно аки медведи какие. Народец здесь хват: кто скоро соображат, дела коммерческие прокручиват, деньгу в карман складыват, а кто слаб на голову – с голодным брюхом ходит. Не человече ценность имеет, а звонкая монета. Люди же к ней только приложение имеют. Форинты здесь главный интерес составляют. Качества душевные здесь не в ходу, и на красном языке выехать не просто.

Северная Германия – территория современной Германии, входила в состав Священной Римской Империи. Но к началу XVIII века была раздроблена на отдельные, мелкие, практически не зависимые от Священной Римской Империи государственные образования.

Амстердам – крупнейший порт и столица Голландии. Впервые упоминается в летописях в 1275 году.

Шхуна – корабль водоизмещением менее 100 тонн, с узким корпусом и двумя мачтами.

Из Амстердама по Петрову наказу Арсений в город Саардам выехал. Там, в бухте Эй, кораблей разного калибра целые тысячи стоят. Верфей – тьма, весь город, кажется, корабли строит. Но архитектура корабельная у Арсения здесь не задалась, не смог он в корень ее проникнуть.

Нанялся он плотничать, судно парусное строить и понял: голланы по уже готовым лекалам фрегаты собирают, а вот как чертежи корпусов чертить и выдумывать кое-что поновей в конструкции оной, никто толком ему объяснить не может, хоть в этом городе и лучшие мастера корабельных дел собраны. Возвратился снова в город Амстердам, начал языки иноземные изучать, чтоб свободно изъясняться и судовождение парусное осваивать. Год прошел, и Арсений по его истечению на корабль торговый завербовался рулевым, чтоб на практике закрепить знания, полученные из книг да по рассказам в ''питейных университетах''.

Корабль тот шхуной был, «Пчелкой» назывался. Год отплавал на нем Арсений, дослужился до второго помощника кэптена, как по-тамошнему капитанов величают. Посетил земли далекие – Бразилию с обезьянами и Африку с носорогами повидал, опыту набрался. Однажды, по прибытии из очередного коммерческого рейса, послание от царя пришло, велено домой возвращаться. Арсений со службы уволился, от хозяина корабля бумагу–свидетельство получил о занимаемой им должности и о знаниях, полученных в плаваньях морских. Долго раздумывать не стал, поутру собрался, да и был таков. Прощай, оранжевых цветов болото голландское! Здравствуй, Родина колючая!

Дорога домой оказалась вдвое короче, и прибыл Арсений к Москве, деревянной столице с каменным сердцем, в лютые холода месяца февраля 1702 года.

А в России великие перемены приключились. Побывав за границей, Петр много нового узнал и решил сменить устоявшиеся привычки русские и привнести обнову западную в уклад жизни нашей.

Бороды боярам сбрил, кафтаны всем укоротил, мужчинам предписал надевать камзолы, панталоны, чулки, парики, башмаки и шляпы. Длинные ножи и сапоги запретил. Одел-обул честной народ русский на французский манер в немецкие костюмы. Вот уж где Людовик Король-Солнце победил, и пальцем не пошевелив. Мало тому, что вся Европа его моде следует, так и Россия за ней вслед пошла. Пощадил от нововведений моды мудреной только простой честной люд, патриарха Адриана, который чуть чувств, на это мракобесие глядя, не лишился, и князей двух ближайших.