Мне в тот момент стало ужасно грустно. Нет, не грустно, неверное слово. Ася же вот, никуда не делась. Просто стала другой. И теперь это надо принять.

Да, она красотка, остроумная и модная девушка. Толпы поклонников. Мы с ней очень дружны. Но мне до слез жалко наших дурачеств, наших нежностей, наших игр, наших Белочки и Лягушки.

Честно скажу: я не думал, что дочь повзрослеет. Мне казалось, что так будет вечно. Маленькая Ася будет рядом, а я буду рассказывать, что там случилось с глупенькой Белочкой и как ее выручила Лягушка.

Да, это такой отцовский эгоизм, готовый отменить законы природы, но что поделать?

Я всегда опекал ее со страстью пожилого балбеса, этакого Лонгрена из алого романа Александра Грина и, кажется, прикрикнул всего раза два в жизни. И для нее это было так страшно и неожиданно, что выступили слезы, а я уже проклинал себя за эту «жестокость». Асина мама не раз просила меня поговорить с ней строго (ну что-то там насчет учебы или некрасивого поступка), и вот я приходил, начинал, но тут же весь заготовленный монолог забывался, потому что Асе было достаточно сказать милую глупость и все рассыпалось и на этих обломках морализаторства с веселым угаром отплясывали наши Белочка и Лягушка. Да ну, к черту, думал я, пусть ругают и наставляют мамы, у них такая роль, а я не могу.

Вообще моя педагогическая концепция проста. Дочерей надо баловать. Ходить у них на поводу. Позволять им садиться себе на голову. Выполнять любой каприз. Быть дочкиным подкаблучником.

Это всего каких-то 14–16 лет жизни, но кто, как не отец, сделает их очень счастливыми? Потом у дочерей начинается, другая, своя жизнь, в которой столько тревог и несчастий, что лучше выключить компьютер. Удалить все телеграм-каналы, не слушать радио, не выходить из комнаты.

Мы с Аськой дружим, как я уже говорил. Мы часто ездим куда-то вместе, и ей совсем не зазорно путешествовать со старым отцом. Ей прикольно. Нам с ней легко. У нее очень похожее чувство юмора. Мы схватываем интонацию друг друга мгновенно. Мы дурачимся напропалую. Одну и ту же шутку можем повторять и крутить целый вечер, нам это не надоедает. Мы как два бывалых комика, что провели вместе на сцене всю жизнь. Один только чуть подмигнет, второй уже выдает нужную репризу. Но комики долдонят чужие тексты и шутки, а у нас свои, фирменные, беляковские.

Мы обсуждаем и серьезные вещи, даже политику. Мы ни разу не поссорились в наших поездках. Я стараюсь не быть занудным, а занудствовать я умею, как любой мужчина в возрасте. И если вдруг начинаю, Ася усмехается: «Таааак! Зуденье?» И я прекращаю.

Нам хорошо. Мы очень любим друг друга.

И только Белочки и Лягушки уже никогда не будет в нашей жизни. Они так и остались у своего холодного пруда, в Тимирязевском парке. Они так и сидят, молча, поглядывают на тропинку, надеясь: а вдруг Ася к ним вернется?

И сейчас я так же надеюсь, что ты, Кира, никогда не вырастешь. Что мы всегда будем строить самую высокую в мире башню из лего, рисовать веселых собачек, клеить цветы из яркой бумаги, делать самолетики и пускать их с балкона, хихикая.

Да, я старый балбес. Сентиментальный балбес. Но таковы, наверно, все отцы дочерей.

Кира! Ты у меня и так девчонка оригинальная. Мастерица на выдумки, у которой в шесть лет уже есть особое чувство юмора. Более того, у тебя даже есть стиль в одежде, и в магазинах с тобой вечные «проблемы»: ты не хочешь вот это, не хочешь вот то, мы всегда долго что-то высматриваем и получить твое одобрение – не так просто.

На самом деле, мне это очень нравится. Оставайся такой всегда. Будь привередливой и чуть капризной. Будь слишком разборчивой. И никогда не будь как все.

Как-то я делал интервью с Каролиной Эррера, легендарной дизайнерицей. Она приехала в Москву, открывать какой-то свой бутик, и времени у нас было совсем мало. Поэтому я сделал блиц. Что смотреть, что носить. Каролина вдруг заявила строго: «Никогда не носите джинсы!» Я удивился: «Как это? Все же носят!» Каролина усмехнулась: «Вот именно потому и не носите».

Великая старушка была права. Раз это делают все – вы не должны. Да, важное уточнение: говорила она это для девушек, я же тогда был от женского глянца.

Если все в белых кроссовках – надевай алые туфли на каблуках.

Если все сидят на популярных диетах – поглощай торты с кремом, на виду у нервных подруг.

Если все читают стихи модной поэтессы и «страдают» вместе с ней – читай Мандельштама.

Если все обсуждают в сетях адскую ссору между, допустим, Эллой К. и Ксенией Б. – не встревай, не участвуй, не спорь. Тебе от этой дискуссии проку вообще никакого, а увязнуть можно надолго, потеряв сон, покой, аппетит.

Если все кругом ходят с татухами – не делай ни одной.

Кстати, о татухах. Сейчас все девушки словно в «плесени», так увлеклись татухами. Нет, пусть – каждый волен распоряжаться своей кожей по своему усмотрению. Но я бы советовал тебе избегать их. Особенно на видных участках тела.

Татуированные девушки, конечно, всегда одухотворенно произнесут, что это их обереги, защитные символы, и наплетут разной эзотерической вязи. Но многим девушкам важно находить смысл в любой фигне, рассказывать, какой в ней глубокий мистический смысл. А объяснять им, что это полная чушь – их синюшные руны и всякие иероглифы, которые они даже не знают, как прочитать, – не стоит, еще дико обидятся.