Из Белгорода на "гастроли" выезжали в Анапу, Новороссийск, другие города.

На одной из очередных краж нарвались на хозяина. Когда они вскрыли квартиру. Городов, такая была у хозяина фамилия, спал, вернувшись после работы. Главарь распорядился привязать его к стулу, видел подобное в одном из фильмов: жертва становится совершенно беззащитной. "Говори, где ценности!" Несчастный пытался убедить, что нет у него ни накоплений, ни золота, но только распалял бандитов. Несколько часов они мучили его, кололи ножами, били ногами. Лицо жертвы превратилось в кровавую маску. Пока один избивал, другие выворачивали содержимое шкафов, ящиков. Затем менялись ролями. "Хватит, кончаем его!" - распорядился Манойленко. Убивали его молотком. Четыре страшных удара. Позже, когда нашли труп, эксперты насчитали на теле еще 23 раны...

Они считали, что неуязвимы для милиции. Эту уверенность постоянно подпитывал сам главарь. Основное правило, которое он внушал своим компаньонам, - не оставлять после себя свидетелей. Они презирали людей, называя их между собой быдлом, скотами, совками, считая себя выше, а потому якобы имели право убивать.

Однажды им случайно попались на пути обыкновенные прохожие - медсестра Сушкова, которая возвращалась после смены, и немощный старик, Мокроус. Какие деньги у медсестры и пенсионера? Но подонки были верны своему принципу - и безжалостно прикончили обоих. Возможно, они никогда бы и не узнали фамилий своих жертв... Город был потрясен.

Они подлавливали случайных прохожих в безлюдных местах, в подъездах и, отобрав и сняв все ценное, убивали, перешагивая через чужую жизнь.

Роковая несправедливость - попасть на пути негодяев, умереть из-за денег, которые несешь в своем кармане, вещей, которые хранишь в квартире... В. Кажан, С. Тощенко, В. Овчинников - имена, которые вычеркнуты подонками из жизни. Имели право на кровь?

Награбленное хранила у себя Наталья Сагайдак. Она же и организовывала каналы сбыта. Жилплощади для награбленного не хватало. В квартире с ними жила и родная сестра Натальи с двумя детьми. "Убирайся отсюда!" - сказал главарь женщине. Но куда ей было деваться с малолетними? На совещании Манойленко постановил: "Всех троих убрать!" У Натальи родственные чувства давно атрофировались. А Паничев неожиданно восстал: "Что мы, отморозки последние? Детей убивать! Наталья, это же твои родственники!"

Убийства отложили. Но Манойленко затаил злобу: ведь против него "поперли", ему посмели перечить. В банде ощутимо назревал раскол. Теперь они еще пристальней следили друг за другом. Связывали их только кровь и общее дело. И в этом деле человек - ничто, если он мешает, его убирают. Паничев уже мешал. Наталья стала "профессионалом", они вполне могли бы действовать на пару.

Нормальному человеку трудно понять логику жизни, законы банды. Еще трудней понять способ разрешения споров через убийство. Тем не менее Манойленко стал готовиться. Он, конечно, мог выстрелить в спину, выждав удобный момент: Паничев был в последнее время начеку. Может, заподозрил? И главарь как-то решил поговорить по душам: "Паня, мы, конечно, иногда собачимся, друг на друга волками смотрим... Но нам надо держаться вместе. Иначе менты загребут нас. Ты ведь для меня лучший друг. Таких по жизни никогда не было".

Паничев растрогался, они порывисто обнялись.

На другой день Манойленко отозвал "друга" в сторону и сообщил, что задумал выигрышное дело. Надо только все прикинуть хорошо, а заодно и потренироваться в стрельбе. Пошли они в лес недалеко от улицы Линейной в Белгороде. Повесили мишень на дерево и до самой темноты палили поочередно. Зарядив еще раз обрез двустволки, Манойленко неожиданно развернул его в сторону товарища. Два выстрела грохнули одновременно. С зияющей раной на груди Паничев рухнул на траву. Убийца подошел к нему, для верности накинул на шею петлю. Затем стал очищать карманы, чтобы инсценировать убийство ради ограбления. Неожиданно Паничев открыл глаза. Манойленко оторопел. Секундного замешательства хватило, чтобы выбить обрез из рук подельника, схватить свое ружье. Тяжелораненный, он понимал, что у него последний шанс. Ружье было разряженным, и он использовал его как булаву. Манойленко так и не оправился от шока, уворачиваясь от ударов, он побежал в чащу леса.

Паничев выжил. Он долго полз, истек кровью. Возле жилых домов его нашли люди и вызвали "скорую помощь". В больнице ему сделали операцию и, как и положено по инструкции, вызвали милицию.

Покрывать былого друга Паничев не собирался. Возможно, он понимал, что может потянуться ниточка. Но в то время он был полон жажды мести. И сыщикам из угро, которые находились рядом, сообщил фамилию покушавшегося. Манойленко задержали на следующий день. Он сначала отпирался, потом стал приплетать бытовые, личные мотивы. Но полковник милиции Николай Перелыгин, который возглавил оперативно-следственную группу, почуял, что здесь не просто разборка крутых парней. Опыта старшему оперу, "важняку" из угрозыска УВД Белгородской области, было не занимать. За 32 года работы у него было немало глухих дел, которые распутал. Как-то по одной прицельной планке он раскрыл кражу оружия со склада ДОСААФ. По косвенным признакам раскрыл жестокое убийство в Ровеньках. Его коньком была деталь. Маленькая деталь, упущенная коллегами, но замеченная им, давала возможность постепенно выявить полную картину преступления.

Полковник был отличным психологом. Он умел "потянуть за язык", расположить к себе самого отпетого мерзавца. Пообщавшись с "братками", он по сленгу, по манере поведения, вскользь оброненным фразам понял, что за спиной у задержанных не только лесная разборка. И вслед за обвинениями по статьям о незаконном хранении оружия, покушением на убийство потянутся и другие. Допросы длились часами. Полковник тонко сыграл на "особых чувствах" Паничева к своему коллеге по промыслу. И тот стал "колоться", валить на Манойленко. Постепенно начали открываться страшные эпизоды их деятельности.

Вскоре стал известен адрес склада награбленных вещей, которым заведовала Наталья. Работы прибавилось, но она стала более конкретной - появились вещественные доказательства. В ходе расследования приходилось выезжать в другие города, на места преступлений. Два года, пять томов уголовных дел - краткий итог этой огромной кропотливой работы.

Во время следственного эксперимента Манойленко, уловив момент, пытался бежать, но был тут же остановлен и скручен. Он понимал, что участь его незавидна, как раненый зверь выл и метался по камере. Ни в грош не ставя чужую жизнь, он страшно боялся смерти и делал отчаянные попытки облегчить свою участь. На суде он бестрепетно "вешал" на подельника все убийства, разбои и грабежи, отводя себе лишь пассивную роль. Паничев, скрежеща зубами, валил на Манойленко и, мстя за предательство, выкладывал все новые подробности преступлений, которые совершали вместе. Так до последней минуты суда каждый пытался спастись за счет другого.