Люди шли прямо на него.

Специальный агент АНБ Алан Хиггз опустил свою винтовку М-16 вниз и вздрогнул, увидев человека, лежавшего у стены. Он лежал, свернувшись калачиком и накрывшись старыми газетами, и не двигался. «Видимо, этот несчастный пытается согреться», — подумал Хиггз. На нем была даже не одежда, а какое-то рваное тряпье, лицо было в грязи.

Бомж!

Хиггз схватился за рацию.

— Прием, прием, это Хиггз.

— В чем дело, что у вас случилось?

— Ничего особенного, сэр, мы наткнулись на бомжа, вот и все, — ответил Хиггз, толкнув лежавшего Свейна краем ботинка. — Он свернулся и лежит прямо на траве у стены. Неудивительно, что его никто не заметил, когда оцепляли здание.

— Какие-то проблемы с ним? — спросил Левайн.

— Никаких, сэр, — ответил Хиггз. — Этот парень, наверное, даже не в курсе, что здание оцеплено. Не волнуйтесь, сэр, мы его мигом уберем отсюда, конец связи.

Хиггз наклонился и коснулся плеча Свейна.

— Эй, приятель! — сказал он.

Свейн застонал.

Хиггз повернулся к двум другим агентам, которые были одеты в форму отряда специального назначения. Они закинули свои винтовки за спину и нагнулись, чтобы взять на руки бомжа. Как только они дотронулись до Свейна, он стал ворочаться и, выставив руку напротив лица одного из спецназовцев, растягивая слова, произнес:

— Убирайтесь отсюда, это мое место, я здесь сплю.

Агент отшатнулся и сморщил лицо.

— О, черт, да от этого парня воняет.

Хиггз также почувствовал запах дешевого вина, хотя он не нагибался, а стоял во весь рост.

— Возьмите его и уберите к чертовой матери отсюда, — сказал он.

Свейн обернул газетами руку, на которой был браслет, и прижал ее к животу, надеясь, что никто из ребят, несущих его, не услышит звукового сигнала. Его тащили в сторону парка, за оцепление. Свейну казалось, что сигналы невозможно не услышать.

Но несущие его агенты, казалось, ничего не замечали. Более того, они старались держаться от него подальше. Свейн не дал им взять себя за руки, так что один из агентов нес за его ноги, а другой — за плечи.

Свейн вспотел. Ему казалось, что его будут нести так целую вечность. Больше всего он сейчас хотел взглянуть на дисплей браслета, чтобы узнать, сколько времени у него осталось. Они не могли утащить его далеко. Свейн должен был вернуться в здание библиотеки.

— Ну что, вызовем скорую помощь? — спросил один из парней у другого. Возможно, он был младше по званию и решил «доверить» будущее Свейна другому.

Свейн навострил уши: он ждал ответа.

— Не-а, — ответил парень, идущий впереди. — Просто положитеего на траву за ограждением, полиция приедет и заберет.

— Понял, — послышалось в ответ.

Свейн облегченно вздохнул.

Но в следующую секунду он призадумался. Если эти люди не хотят вызывать скорую и к тому же говорят, что полиция разберется с ним, то, определенно, сами они не из полиции. Свейна сейчас больше всего интересовало, куда его тащат и кто это люди в униформе.

Мужчины были тяжело вооружены. Они понесли Свейна через дубы к ротонде. «Ну хватит. Вы меня слишком долго тащите на руках, можете положить на землю», — думал Свейн. Агенты донесли его до ротонды и положили прямо на возвышение, под куполообразную крышу.

— Здесь ему будет лучше, — сказал старший.

— Да, кладем, — ответил другой.

— Ну, Фарелл, давай, не так уж сильно он воняет, как ты думаешь, — раздался голос. — Положи его сюда.

Свейн успокоился и сделал глубокий вдох. У него еще было немного времени.

— А теперь пойдем, мы сделали все, что требовалось. Нам надо следить за зданием.

— Одну минуту, — сказал тот, чье имя было Фарелл.

Свейн сосредоточился. Фарелл посмотрел на свои перчатки и произнес:

— Сэр, этот парень ранен.

— Вот черт, — ответил тот.

— Что с ним?!

— Он ранен, посмотрите сюда, на моих перчатках остались следы крови, — ответил агент Фарелл.

«Спокойно, Стивен, спокойно, все нормально, — успокаивал себя Свейн. — Они не собираются осматривать тебя. Они не будут осматривать твою раненую руку...»

Свейн напрягся, когда Фарелл протянул руки и показал их Хиггзу.

Хиггз внимательно посмотрел на перчатки Фарелла, потом на Свейна. Несмотря на то что почти вся его рука была обернута газетой, кровь впиталась в нее, и просочились наружу.