Вечером за теми, кому ещё посчастливилось отправляться в этот день, в том числе и те, кто отправлялся вместе со мной на Северный флот, приехал специально выделенный троллейбус, в который мы забились, как шпроты в банку. Такого не бывает даже в московский час-пик на фиолетовой ветке метро. Долгий путь до железнодорожного вокзала, раскачивание троллейбуса в разные стороны до тех пор, пока не почувствуешь, что ещё толчок, и троллейбус перевернётся на бок, долгое ожидание распределения по поездам, и, в довершение, долгая дорога до Мурманска.

Утром 21 декабря наш поезд прибыл на Павелецкий вокзал Москвы. Там меня встретили мама и друзья. Но свидание было недолгим, т.к. нас спустили в метро, и мы поехали на Ленинградский вокзал. Когда мы ехали в подземке, мне было гордо осознавать, что я один из немногих, кто жил в этом великом городе, и пытался всячески блеснуть своими знаниями Москвы и московского метро, козыряя перед солдатиками названиями станций и пересадочных узлов. Только, если я раньше ездил на метро в футболке с изображением группы Prodigy и в толстовке и всегда мог выйти на абсолютно любой станции, то теперь я ехал в военной форме, и путь мой был только один – на станцию метро Комсомольская.

На Ленинградском вокзале мы просидели с 11:30 до 19 часов. Как я не отпрашивался у нашего лейтенанта, он так и не отпустил меня домой, чтобы я мог элементарно пообедать и принять душ, который я не принимал с 16 декабря. Зато меня там опять навестили мои друзья, мама и сестра.

В 19:28 поезд тронулся и увёз меня ото всех и отовсюду, кого и что я когда-либо знал. Полная неизвестность впереди…

22 декабря, среда, поезд Москва-Мурманск.

Дорога к месту службы.

Вообще, дорога для солдата – это отдых: нет никаких дурацких построений, не надо никуда спешить, можно писать письма, жрать и спать сколько захочешь. В поезде можно общаться с гражданскими лицами, причём общение проходит уже на каком-то другом уровне, – они нас как-то жалеют, что ли?! Особенно женщины. Ещё пару недель назад я ехал из Москвы в Бальцер ровно на таком же поезде, вокруг было много тёток и всем им не было до меня никакого дела. А кто-то из них смотрел на меня даже с презрением, и наоборот бы, при любом удобном случае набросилась на меня с кулаками. А сейчас точно такие же тётки относятся к нам, как к сыновьям. Вечно пытаются что-то спросить, угощают вкусняхами и даже помогают заправить постель.

Завтра мы должны уже прибыть в Мурманск и, как нам обещали наши провожатые, у нас начнётся совсем другая жизнь.

26 декабря, воскресенье, Североморск

Экипаж.

Вот уже 4 дня нахожусь в Североморске, в так называемом Экипаже. Этим словом называется распределительная часть, куда привозят всех призывников Северного флота. Отсюда мы будем распределяться по другим военным частям. В Экипаж нас привезли прямо с мурманского вокзала на военном тентовом КамАЗе, где мы успели немного подзамёрзнуть. Оказывается, Североморск находится за полярным кругом – примерно на полторы тысячи километров севернее Москвы.

В первый же час моего пребывания в Экипаже я столкнулся с дедовщиной. Нет, меня не побили. Просто, когда нас переписывали местные писари, они у каждого из нас проверяли вещи, и всё, что им нравилось, забирали себе. У меня, например, забрали зубную пасту.

Ещё писари оказались очень ленивыми. Когда они заполняли необходимые бумаги, то спросили у нас, кто умеет красиво и грамотно писать. Я поднял руку, и меня усадили заполнять эти бумаги. Увидев мой каллиграфический почерк, писари начали предлагать и даже упрашивать остаться у них в части, чтобы служить писарем. Я сказал, что всю жизнь мечтал попасть на корабль и обязательно на него попаду. Писари всячески пытались убедить меня в том, что по сравнению с их службой, на корабле очень поганого служится, всячески пугали меня, что там процветает жуткая дедовщина, что постоянно нужно находиться в «консервной банке», что там нужно постоянно выполнять грязную и тяжелую работу, что там большой риск лишиться жизни или здоровья. А тут сиди себе в чистоте и тепле, пиши и радуйся каждому дню. И то, даже писать не каждый день приходится, а в основном только весной и осенью. Но я был твёрд и отказал им. В школе я был писарем, в колледже тоже постоянно заполнял журнал и прочие другие документы, мне теперь и в армии, что ли бумагу марать? Нет уж!

Здесь меня ещё ни разу не били, но вот сортир драить уже пришлось. Я попался на армейский развод. Заходят в кубрик двое старшин и спрашивают: «На камбуз пришёл КамАЗ с фруктами, фрукты наполовину гнилые, нужны добровольцы, чтобы отСОРТИРовать их». Я был голоден, фрукты я не ел уже несколько недель, и встал в первых рядах добровольцев. Вместо столовой, нас повели в сортир…

В Экипаже молодые матросы проходят очередную медкомиссию, собеседование и прочие процедуры. На собеседовании мы заполняли специальные формы, где одним из вопросов был «Где бы вы желали служить?» и варианты ответов «подводная лодка, надводный корабль, морская пехота, береговая часть», нужное подчеркнуть. Я подчеркнул «надводный корабль».

Как же тут холодно и темно! Холодно, потому что всё-таки на Севере, за полярном кругом. А темно, потому что тут полярная ночь, и солнце я увижу ещё не скоро.

Говорят, тут кормят нормально. Так говорят все, кроме меня. Трудно привыкнуть к армейской пище после маминой стряпни и деликатесов ресторана «Кино». Кесадилья, капрезе, руккола с тигровыми креветками – это то, что я ещё не скоро съем.

1 января 2005 года, суббота, Североморск.

Учебка.