«А потом, – говоришь ты, – мы совершим паломничество в созвездие Ориона и устроим добротную оргию с эфирными праведниками: они в этом толк знают». Да, мой хороший, еще вот так делай! Пора улетать, я знаю. Бессмысленно ждать, когда погаснет Солнце!

Бонни-Дарья переворачивается, встает на колени и раздвигает ноги.

– Войди в меня, Клайд, дай мне почувствовать себя живой!

Время пришло, Клайд устраивается сзади и развивает бешеный темп. Бонни это любит, в такие минуты она горячее всех звезд.

– Нам нужно выучить новый, универсальный язык космических обитателей, и тогда мы сможем стать единым целым.

Те, кто разговаривают на лживом языке людей, остаются космической пылью с невысоким сроком годности! Все они, мужчины и женщины, исчезнут из времени и пространства: адвокаты, предприниматели, разработчики интернета, страховые агенты, фармацевты и повара. Еще! Кончи в меня, не думай о моем удовольствии, не слушай меня!

Клайд двигается так, как будто его разгоняет вся смертельная радиация Юпитера и вдобавок раз в столетие пролетающая комета.

– Будь моим плохим мальчиком, негодяем и беспринципным подонком. Жестче! Чтоб я забыла все слова. Преврати меня в тупую похотливую ссучку, кусок оргазмирующей материи, язык ритма и пульса. Я конча-а-аю!

Девушка издала вопль наслаждения. Бонни и Клайд испытали одновременный оргазм.

Некоторое время любовники лежали молча.

– Я обожаю твой запах, – призналась Бонни, – но я не могу его оставить на себе, мне еще нужно сегодня кое-кого соблазнить. Дела, Клайд, дела. Ты же знаешь, что все ради нас. Жди, я в душ, и будем завтракать.

Это нормально, что Бонни занималась сексом с другими. Так было надо. Клайд в это время тихо сидел в своей комнате, в которую кроме него и Бонни всем было запрещено входить. Клайд не испытывал ревности, даже если ему казалась, что прекрасное тело возлюбленной содрогается в сладких муках удовольствия, а его нет рядом. Такова ее природа, но любит она, без всяких сомнений только его – Клайда.

На завтрак была любимая мраморная говядина средней прожарки. Девушка никогда не скупилась на качественные продукты. Клайд благодарно уписывал пищу.

– Ешь медленнее. Я все понимаю, но этикет никто не отменял, – Бонни потрепала возлюбленного за ухо, – мне нравятся изысканные мужчины, ты же знаешь. Жаль, что ты не любишь хороший парфюм, но мелкий изъян лишь придает тебе харизмы, – смеялась девушка.

В дверь позвонили.

– Что за черт? Я никого не жду, – взволнованно сказала Бонни и накинула прозрачный халат, – малыш, на всякий случай, – девушка указала на дверь маленькой комнаты, куда Клайд послушно переместился.

– Кто там?

– Это я, Виктор.

– Господи, Виктор, как ты нашел меня?

– Дарья, я предупреждал, что смогу найти тебя хоть в Катманду.

– Не называй меня так, ты знаешь, как я ненавижу свое имя.

– Хорошо, Бонни, так ты мне откроешь дверь?

Щелкнул замок. Сквозь щель приоткрытой двери своей комнаты Клайд рассмотрел высокого мужчину, одетого в длинное твидовое пальто, не по погоде, но по последней моде. Заломленная набок шляпа. В руках букет роз.

– Это тебе, Бонни, – сказал гость.

– Виктор, ты прекрасно знаешь, что я не люблю цветов, – нет ничего глупее, чем погубить растения в самом расцвете сил и принести девушке связку трупов, как символ нерушимости своих мимолетных чувств.

– Дорогая, я знаю, что ты предпочитаешь деньги. Напомню тебе, что ты ограбила меня и исчезла. Поверь мне, это уникальный случай, когда я прихожу к человеку, который что-то у меня безвозмездно взял, с цветами. В иных случаях я беру совершенно другой предмет.

Клайд почувствовал новый, малознакомый запах страха, исходивший от девушки.

– Ты лгал мне. Я думала, что люблю тебя, а ты оказался совсем не тем, кем представился. Что оставалось делать девушке, которой тоже надо как-то жить?

– Бонни, лжешь сейчас ты. Но мне все равно. Я смирился с твоей бесчувственной и жестокой натурой, с разрушающим рационализмом. И понимаю, что мое сердце никогда не попадет в такт с твоим, потому что ты безнадежно застряла в другом измерении, и код от этой двери ты никому не скажешь. Но что, если я буду заботливо и упорно подбирать его, охраняя двери с верностью сторожевого пса?