«М-м-м, хочу чего-то настоящего», – она снова открыла письмо из отдела кадров.

Её командировка продлиться пять дней, билеты уже забронированы.

«Ну что ж, ладно», – помотала головой она и закрыла почту.

Глава 2

– Привет, это я, – крикнул с порога молодой человек, закрывая за собой дверь.

– Привет, Дэвид, – отозвался с кухни женский голос, – отец ещё на работе, проходи сюда.

Отец Дэвида и его мачеха живут в маленьком доме в Стретфорде, что рядом с Манчестером. Отец работает на стадионе, а мачеха бухгалтером на полставки.

Дэвид оставил рюкзак в гостиной и пошёл на кухню. Оттуда доносился прятный запах. Джоан готовит овощное рагу и жарит два больших куска мяса. Наверняка оба куска предназначаются лишь одному человеку – отцу Дэвида.

– Джоан, здравствуй, – поздоровался Дэвид из прохода.

Она обернулась к дверному проёму и очень тепло улыбнулась. Джоан вытерла руки кухонным полотенцем и крепко обняла Дэвида. Она умеет обнимать по-особенному. Дэвид называет это «гордое объятье» – чуть дольше, чем приветственное объятье и чуть теплее, чем дружеское.

– Какой же Ты хорошенький, – она прикрыла глаза.

Джоан погладила Дэвида по плечу. Она посмотела на его тонкое лицо и оглядело щуплое тело.

– Отец сказал, что Ты съехал с квартиры. Вещи пока перевезёшь сюда? Я освободила шкаф в Твоей комнате. Как Ты? С работы тоже ушёл? А та девушка? – остановилась она, но казалось, что она хочет сказать ещё о дюжине вещей.

– Вещи в гостиной. У меня только один рюкзак.

– Ого! Пожар или психологический срыв? – помешивая рагу, спросила мачеха.

– Психологический пожар, – засмеялся Дэвид и сел за стол.

Джоан налила лимонада и разговор потёк так, словно полгода, пока они не виделись, не было. Она стала рассказывать о работе, справшивать как дела в Лондоне и много чего ещё. Так они проговорили около часа. Дэвид сел на стул и смотрел, как Джоан ходит по кухне, добавляя в блюда специи и помешивая их.

На кухне было мало место, но для Дэвида это было место его детства и с каждой полочкой было связано много историй. Он посмотрел на буфетную полку, где всегда хранилось печенье и вспомнил, как он не мог до неё добраться даже при помощи стула. Теперь для него это было проще простого.

– Привет, Дэвид, – закричал в окно отец, растягивая имя сына, когда подходил к дому.

Он зашёл на кухню с рюкзаком Дэвида, держа его на вытянутой руке, будто что-то грязное и плохо пахнущее.

– Какой-то бомж оставил у нас в гостиной все свои пожитки, – засмеялся он, и поставил рюкзак на пол.

Отец, или как его называет весь остальной мир Спенсер Конел, всегда шутил немного жестковато, но все домашние привыкли оценивать шутку без относительности к себе. Поэтому Дэвид и Джоан улыбнулись.

Спенсер приобнял своего худенького по сравнению с ним сына:

– Ладно, объятья были достаточно тёплые, вечерний салют в честь приезда отменяется.

Джоан выпроводила его переодеваться и положила еду на тарелки. И да, оба стейка предназначались для одного человека. Они сели за стол ужинать.

– Что дальше, сынок? – всё таки решился спросить Спенсер, пиля свой кусок мяса. – Поживёшь пока с нами? Может, узнать на работе…

– Спен, – многозначительно посмотрела на него Джоан, – когда Ты приходишь усталый с работы, я спрашиваю Тебя о делах?

– Ничего, Джоан, – улыбнулся Дэвид. – Да, пап, я пару недель поживу с вами, а потом поеду куда-нибудь, отдохну. Думаю, мне нужно место повертреннее, чтобы прочистить мозги.

Джоан обрадовалась, что Дэвид шутит.

– Знаешь, Дэвид, – задумчиво произнёс отец, – не слушай никого. В конце вину ни на кого не перекинешь.

За столом стало тихо и спокойно. Как полгода назад и всегда до этого.

Глава 3

Мисс Дебора Глендфилд сидела на своём стуле и смотрела на пустой класс. У неё было ощущение, что это внутри у неё пусто, а в классе много всего: забавные воспоминания о детях, портреты и цитаты известных американцев. Она перевела взгляд на портрет Авраама Линкольна и на листки бумаги, прикрепленные под ним. Уже две недели ученики по её просьбе приносили цитаты 16-ого президента в класс и приклеивали на ватман под его портетом.

«Лучшее, что можно сказать о будущем, – оно наступает постепенно, день за днём» – гласила самая заметная запись.

Мисс Глендфилд называла себя «мисс Глендфилд» только когда представляла себя рядом с детьми или в школе или в момент своей воображаемой аудиенции у великих людей прошлого.

«Мистер Вашингтон, это мисс Глендфилд. Та самая, которая самоотверженно учит детей истории в школе Уэстовер Магнет» – воображала себе Дебби. И мистер президент одобрительно смотрел на неё, давая понять всем вокруг, что она делает настоящее важное дело.