Тон его был настолько серьезен, что в комнате воцарилось гробовое молчание.

– Если вы уже загадали три желания, то теперь лапа вам больше не нужна, Моррис, - наконец нарушил молчание мистер Уайт.
– Зачем вы ее храните?

Старшина покачал головой.

– Так, из прихоти, - медленно проговорил он.
– Я подумывал о том, чтобы продать ее, но в конце концов решил, что не сделаю этого. Она и так уже принесла достаточно горя. Кроме того, никто ее не купит. Некоторые считают, что это все басни, а те, кто и верят, хотят сначала опробовать ее, а затем уже покупать.

– Если бы у вас была возможность загадать еще три желания, вы бы воспользовались ею?
– уставившись на Морриса, спросил мистер Уайт.

– Не знаю, - ответил тот, - даже и не знаю.

Он взял лапу и, крутя ее между пальцами, вдруг бросил в огонь. Уайт, вскрикнув, нагнулся к камину и вытащил ее.

– Лучше бы ей сгореть, - торжественно произнес старшина.

– Если она вам больше не нужна, Моррис, отдайте ее мне, попросил мистер Уайт.

– Нет, - наотрез отказался тот, - я бросил ее в огонь. Если вы сохраните ее, не обвиняйте меня в том, что может случиться. Будьте разумны, бросьте ее обратно в огонь.

Мистер Уайт отрицательно покачал головой и принялся внимательно рассматривать свое приобретение.

– Что нужно сделать, чтобы загадать желание?
– спросил он.

– Зажать лапу в правой руке и вслух произнести желание. Но помните, я предупреждал вас о последствиях.

– Прямо как в "Тысяче и одной ночи", - заметила миссис Уайт, поднимаясь и направляясь на кухню готовить ужин.
– Не пожелать ли тебе, чтобы у меня было четыре руки, чтобы я быстрее со всем управлялась?

Мистер Уайт вынул из кармана талисман, и все трое, видя, как встревоженный старшина хватает его за руку, от души рассмеялись, а Моррис сказал:

– Если вы уж решили что-то загадывать, то что-нибудь разумное!

Мистер Уайт засунул лапу обратно в карман и, расставляя кресла, пригласил гостя к столу. Во время ужина о лапе позабыли, а затем все расселись и снова принялись слушать рассказы Морриса про его приключения в Индии.

Как только гость ушел, Герберт заявил:

– Если рассказ Морриса про лапу такое же вранье, как то, о чем он трепался весь вечер, то у нас ничего, конечно, не выйдет.

– А ты ему что-нибудь дал взамен за лапу?
– пристально глядя на мужа, спросила миссис Уайт.

– Да так, пустячок; хоть он и упирался, но я все же заставил его взять. А он опять принялся уговаривать меня выбросить лапу.

– Какой кошмар!
– с напускным ужасом воскликнул Герберт.
– Ну уж нет, мы попросим у лапы богатства и счастья, чтобы ты, папа, стал императором и не сидел больше под башмаком у мамы!

Произнеся это, он метнулся вокруг стола, спасаясь от матери, которая, вооружившись салфеткой, ринулась за ним.

Тем временем мистер Уайт достал из кармана лапу и с подозрением принялся снова рассматривать ее.

– Даже и не знаю, что пожелать, - медленно произнес он. Кажется, у меня есть все, что я хочу.

– Если бы ты еще сделал ремонт в доме, ты был бы абсолютно счастлив, папа, не так ли, - проговорил Герберт, кладя руку на плечо отца.
– Слушай, пожелай для начала двести фунтов.

Мистер Уайт, робко улыбаясь своему, легковерию, протянул перед собой на руке талисман; в это время Герберт, подмигнув матери, с торжественным видом сел за пианино и величественно ударил по клавишам.

– Желаю получить двести фунтов, - отчетливо проговорил мистер Уайт.

Слова эти сопровождали удары по клавишам, но тут их прервал полный ужаса крик мистера Уайта. Сын и жена подбежали к нему.

– Она шевелилась, - с отвращением смотря на лапу, которую выронил из рук на пол, воскликнул он.
– Когда я загадывал двести фунтов, она вдруг стала извиваться, словно змея!

– Я что-то не вижу денег, - сказал Герберт, поднимая лапу с пола и кладя ее на стол.
– Пари держу, что и не увижу.

– Тебе это, наверное, почудилось, отец, - вставила миссис Уайт. Тот покачал головой.

– Ну да ладно, ничего страшного, правда, меня это так напугало.

Все семейство опять уселось у огня, мужчины закурили трубки. За окном все сильнее завывал ветер, от звука хлопающей наверху двери мистер Уайт всякий раз вздрагивал. В комнате стояла необычная, угнетающая тишина. Наконец родители поднялись, чтобы идти спать.

– Полагаю, ты найдешь деньги наличными в большой сумке в своей кровати, - прощаясь, проговорил отцу Герберт, - а также что-нибудь ужасное, сидящее на шкафу и наблюдающее, как ты рассовываешь по карманам нечестные денежки!