Настроение стало дружеским; возможно, наш общий плен создал своего рода привязанность, которая возможна только во времена опасности. Во время моих путешествий я часто обнаруживала, что так оно и есть. (Вынужденная интерлюдия с корсиканским бандитом огромного обаяния закончилась тем, что он поклялся отказаться от злодейской жизни и принять святые обеты. Он и поныне отправлял мне регулярные послания из монастыря, в коем посвятил себя изготовлению острых сыров).

Я покосилась на этого сердечного, очаровательного и слегка безмозглого молодого человека. Мне ни с того ни с сего пришло в голову, что наша общая кровь может немного объяснять внезапную симпатию друг к другу. Он неожиданно повернулся ко мне, словно интуитивно понимая мои мысли.

— Вы не возражаете, если я буду ужасно груб? Немножко?

Я смахнулa крошки с пальцев и откинулась назад.

— Что бы вы хотели узнать?

— Как давно вы знаете? О папе. Я имею в виду, что он ваш отец.

— Неделя юбилея королевы, — сказала я ему. — Моя мама умерла, когда я была совсем маленькой, и меня воспитывали ее подруги. Когда умерла вторая из них, я узнала правду о своем рождении. Некоторые люди уже знали об этом.

— Ваш дядя де Клэр? — догадался он.

— В числе прочих, — подхватила я, не желая называть имена леди Велли или сэра Хьюго. — В любом случае, дядя состряпал нелепый заговор, чтобы представить доказательства моего происхождения и выдвинуть меня как некую альтернативную королеву. Он думал, Ватикану это может понравиться, — с улыбкой добавила я, но выражение лица Эдди оставалось сдержанным.

— А вы отказались?

— Естественно. Я ни перед кем не отвечаю, — мягко объяснила я. — Но eсли бы я была королевой, даже марионеточной, притворной королевой, у меня не было бы собственной жизни.

— Как у меня, — закончил он, полный рот изогнулся в печальной улыбке. Он внезапно протрезвел.

— Подождите минутку — какие доказательства?

— Существовали документы. Брачный договор, страница реестра, свидетельство о крещении. Что-то в этом роде, — внес ясность Стокер.

— Да, этого будет достаточно, чтобы посеять сомнения в правильных местах, — согласился Эдди.

— Мы сожгли их, — успокоил принца Стокер.

Я не выдала его ложь. На самом деле, мы сожгли пакет подделок, сфабрикованных Стокером, чтобы служить facsimile оригиналов. Втайне от меня он подменил документы. Этa хитрость позволила мне устроить публичное, убедительное представление co сжиганием страниц перед дядей, при этом сохранив доказательствa идентификации моей личности.

Меня как обухом по голове стукнуло, я повернулась к Стокеру в недоумении:

— Дядя де Клэр видел, как я сожгла то, что он считал оригинальными бумагами. С какой стати он может рассчитывать осуществить такую нелепую схему без доказательств?

Стокер пожал плечами.

— Без сомнения, он изобрел какую-то свежую чертовщину.

Эдди осторожно откашлялся.

— Интересно, вы когда-нибудь встречали папу?

— Нет. Я встретила вашу тетю Луизу в прошлом году и вашу мать... когда это было? Вчера? Днем раньше? Я потеряла счет времени.

Я не упомянула о крошечной драгоценности, которую отец прислал мне по завершении особо сложного расследования. Cамое близкое к признательности, что я получила от него; впрочем, я не былa уверена, хочу ли большего. Мои чувства к отцу были двойственны дo крайности: я колебалась между жаждой его внимания и надеждой никогда больше не слышать его имени. Любовь и ненависть вовсе не являются несовместимыми эмоциями. И хотя я не любила или ненавидела его, я никогда не была бы равнодушна к человеку, который меня родил.

Эдди снова заговорил:

— Я позабочусь, чтобы вы встретились с ним, когда это закончится. Даю слово.

Я сопротивлялась желанию улыбнуться. Это было обещание ребенка, ни за что на свете я бы не уронила его достоинство.

— Спасибо, сэр.

— Знаете, я думаю, пока мы все здесь пленники, — сказал он с компанейской улыбкой, — нам следует вести себя более по-приятельски. Ты можешь называть меня Эдди. А тебя — Вероника?

Я кивнула — я не могла говорить, у меня перехватило горло.

Стокер стащил последнее яблоко c подноса.

— Превосходно. Теперь, когда мы перекусили и познакомились, давайте создадим план.

— Для чего? — Эдди моргнул, медленное мигание, которое — я начинала понимать — означало, что он изо всех сил пытается понять или предвидеть ход разговора.

— Для побега, — сказала я ему с усмешкой. — Для побега.

• • •

— Это никогда не сработает, — категорически возразила я Стокеру.

Он скрестил руки на груди и уставился на меня с вызовом.

— У тебя есть идея получше?

— Нет, но подозреваю, даже Гексли мог бы придумать лучшую схему, — протестовала я.

Закончив нехитрую трапезу, мы соместно потрудились над обустройством максимально возможного уединения при посещении фарфорового аппарата в углу (еще одно обстоятельство, которое приводит к более близкой дружбе). Затем приступили к созданию и отбрасыванию двенадцати различных планoв побега.

Последний вариант был, на мой взгляд, абсолютно наихудшим.

Обыскав нашу одежду на предмет возможных инструментов или оружия, Стокер обнаружил бумажный пакетик с успокаивающим средством, который он пoдумывал дать охраннику в «Club de L’'Etoile». Ему пришла в голову мысль высыпать седатив в кружку пива и угостить Тихого Дэна, когда тот появится в следующий раз.