Проверив разницу во времени и придя к выводу, что мама сейчас должна уже проснуться, набрала ее.

— Наконец-то ты решила мне позвонить! — сразу же заявила. — Сколько можно игнорировать мои сообщения?

— Мам, зачем ты звонила Ивану? Я же сказала, что мы расстались, — как можно спокойней спросила.

Сдерживала себя от того, чтобы наорать на нее. Колотило от злости, ярости.

Хотелось высказать все, поругаться.

— И она меня спрашивает “зачем”? Неужели я позволю своей дочери появиться одной, чтобы родственники перемыли нам кости? Скажут еще, что ты до сих пор любишь Славу, Оля будет нервничать.

— Оля будет нервничать… — шёпотом проговорила, зажмуриваясь.

Бред, какой же бред!

— Надеюсь, ты его не выгнала. Мне пришлось долго его убеждать, что ты пройдешь лечение. Неужели у тебя проблемы по-женски? Могла бы сказать, а то я не понимала, почему ты до сих пор одна. Лечись, Зоя. А то возраст уже не тот, можешь и не родить. Бесплодие — это тяжелое бремя.

— Что ты несешь?! — яростно произношу, сжимая телефон с такой силой, что пальцы белеют.

— Как ты со мной разговариваешь? Неблагодарная. Чтобы была на свадьбе и не одна, не надо меня позорить больше. Я после того случая с машиной Славы и твоим выкидышем до сих пор отмыться не могу. Как я могла родить такую как ты?! Дикарку!

Она сбросила. Сбросила, вынув из меня душу.

Заорав в голос, бросила телефон в стенку, осела на пол и зарыдала. Не могла успокоиться, даже когда мужчины, сев рядом со мной на пол, укачивали и гладили, как маленькую.

Что-то подтолкнуло к этому. Словно я нуждалась избавиться от воспоминаний таким способом. Я начала говорить, сначала тихо и неразборчиво, потом все громче, пока вновь не заплакала…

Я рассказала про все. Про то, как застукала их в постели, про то, как потеряла ребенка на третьем месяце беременности и как после выписки из больницы разбила битой машину мужа перед офисом, зная, что он наблюдает из окна. Как возвращала себя к жизни, как уехала. Обо всем, что я обычно держу под замком, частично даже от Марины.

— Она знала, что тема детей моя слабая сторона, что так можно по-настоящему задеть. Зачем она делает мне больно? За что?

— Вопрос не в том, зачем она это делает. Вопрос в том, зачем ты позволяешь ей так поступать с собой, — прижимая к своей груди, проговорил Марк.

— Я люблю ее и папу, не могу перестать общаться, хотя пробовала.

Мужчины переглянулись, и Ален спросил:

— И ты поедешь на эту свадьбу? Зой, они хотят тебя унизить, понимаешь?

— Меня хочет унизить сестра, ради этого и попросила маму меня позвать. И она знает, что мама ради нее кого хочешь достанет из-под земли, — уже более менее успокоившись, ответила.

Встав на ноги, подошла к зеркалу и с помощью лосьона удалила весь расплывшийся макияж.

— И ты хочешь проучить? — спросил рыжик, развалившись на кровати.

— Да, — твердо ответила. — Вы же поедете со мной?

— В качестве кого? — с осторожностью спросил Марк.

— Моих мужчин. Или между нами…

Замолчала, кусая губы.

— Зоя, прекрати накручивать, — Ален подошел ко мне и, тепло улыбнувшись, поцеловал в лоб. — Мы твои, ты наша, разве ты еще не поняла?

Марк подошел к нам, и, обняв сзади Алена, сказал:

— Я спросил для того, чтобы понять, хочешь ли ты афишировать отношения с нами. А не для того, чтобы ты задумывалась, есть ли у нас отношения. Помнишь, я говорил вчера, что нас не волнует один только секс.

— А вы хотите афишировать? — заглянула каждому в глаза.

— Хотим.

— И я хочу.

— А не боишься негативной реакции? Многие убеждены, что…

— Плевать, — перебила Алена, — на их реакцию и убеждения. Мне так хорошо с вами, это главное.

— Я не устану говорить, что ты идеальна, — Ален прижался к моему лбу своим.

— Я с ним полностью согласен, — шепнул на ухо Марк, встав позади меня.

Закрыв глаза, улыбнулась, чувствуя себя не за каменной стеной, а в крепости, прочной и дарующей тепло и заботу.

— Так вы поедете? — спросила, откинувшись назад и прижавшись спиной к твердой груди рыжика.

Ален, сжав мои руки, приподнес к губам и поочередно поцеловал их.

— Конечно, поедем.

— Надо же увидеть того кретина, который потерял такую шикарную женщину, — с улыбкой произнес Марк.

— Вы лучшие. Это будет грандиозно, — засветилась так, словно и не кричала ранее от боли.

— Это точно, — усмехнулся Ален.

— Надо представить тебя дедам, а то они все ядом изошлись, что их внук гей. И какая жалость, что мне досталась вся их империя.

— Они думают, что вы геи?

— Ага, мы немного подыграли, — с ноткой юмора ответил Ален.

— И сейчас вы хотите их добить? — приподняла бровь.

— Скорее, заставить больше жалеть о своем поведении с моими родителями. Ведь после нашего приезда они умоляли отца забрать компанию себе, — ответил Марк, утянув меня за собой на кровать.