– Да, есть, понял, будет исполнено! – По лаконичным ответам политрука мы сообразили, что и сегодня повоюем.

– Выдвигаемся на дорогу, – ответил он на наши вопросительные взгляды.– Летуны сообщили, что из Солнечного на Воробьёвку движется колонна немцев. Необходимо уничтожить.

Подпрыгивая на ухабах, выбираемся на дорогу и, прибавив газу, устремляемся к цели. Надо сказать, что в те дни на фронте творилось чёрт знает что. Чёткой линии обороны не было, и воевать приходилось в полупарти- занских условиях. Сегодня это село было нашим, а завтра там обедали фашисты.

– Командир, вижу колонну! – доложил Серёга.

– Сопровождение?

– Два противотанковых на конной тяге.

– Где?

– В голове колонны.

– Атакуем, пока не успели развернуться!

Лихо зарычал двигатель. Выходим в лоб колонны.

– Забегали! Пушки разворачивают, – азартно кричит Валера. – Может, вдарим?

– Газу давай, должны успеть! Жора, осколочный! – командует Сашка.

Я опять, словно слепой котёнок, ориентируюсь лишь по обрывочным выкрикам экипажа.

– Есть осколочный!

Не делая остановки, политрук рвёт спусковой механизм. Не дожидаясь, пока ствол встанет на место, подхватываю следующий снаряд. Я уже знаю, какая последует команда. Второй и третий выстрел тоже не приносят существенных результатов. Стрельба с гусениц – это стрельба в молоко. Но она достигает главной цели: свистящая над головой шрапнель пригибает к земле даже самых отчаянных. Немецкие артиллеристы дрогнули, нервы у ребят не железные. И вот по разбегающимся орудийным расчётам застрочил Валеркин пулемёт. В наушниках внутренней связи слышатся витиеватые обороты ненормативной лексики.

Я временно остаюсь без работы и, не выдержав неизвестности, на мгновение выныриваю из люка. Глаз отмечает колонну приличных размеров. В ней около десятка автомобилей и полусотни запряжённых понурыми лошадками подвод.

Перепрыгнув через пушки, тараним головной грузовик. Я ныряю в тёмную пасть провонявшейся пороховыми газами башни. Замечаю неодобрительный взгляд командира.

– Проветрился! – пожимаю в ответ плечами и приникаю к боковому перископу.

Возницы в панике режут постромки и, вскакивая верхами, разбегаются в разные стороны.

– Командир, может, трофеи захватим? – слышу в наушниках голос Серёги.

– На кой чёрт тебе немецкие снаряды? – отвечает политрук. – Дави!

И мы смерчем проходим по дороге. Непрерывно грохочет пулемёт, ревёт дизель, лязгают гусеницы – мы ангелы или, скорее, дьяволы возмездия. Почему человеческая природа не может обойтись без убийств? Ведь мы всё равно умрём, жизнь и без этого коротка. Зачем торопить неизбежное?

– Всех в ад, всех в ад! – сжав зубы, рычит Кретов.

Как я его понимаю. Даже не знаю, что бы я делал, если бы воевать на пороге родного дома пришлось мне?

На обратном пути неугомонный механик остановил танк рядом с опрокинутыми подводами.

– Что-то двигатель греется, переждать бы надо. – Он озабоченно постукивает кулаком по заборнику воздуха.

Мы все вопросительно поглядели на Кретова.

– Трофейщики всё равно себе прикарманят, – заступаемся за механика.

– Давайте уже, – обречённо машет он рукой. – Только на раненых фрицев не нарвитесь. Не хватало ещё после боя пулю получить.

Улов оказался богатым. Серёга, довольно покхекивая, распихивал припасы по бортовым ящикам из-под снарядов. Коньяк, консервы, сигареты, колбаса и сладости наполняют танк запахами чужой и непонятной жизни.

– А это для Ирочки. – Серёга протягивает командиру флакончик с французскими духами.

– Ну вот ещё, – слегка покраснев, хмурится тот.

– Придётся самому дарить, – вздыхает механик, – девушки такие штучки дюже уважают.

– Давай сюда! – решается командир.

Мы отворачиваемся, пряча невольные улыбки.

День простояли у села Максимово. Завтра с утра готовится штурм. Для нас все схватки с фашистами кажутся битвами, а в сводках передают, что на нашем участке фронта идут бои местного значения. Серёга с Валеркой пишут письма, а нам с политруком писать некому. Хотя Саша, немного подумав, присоединяется к другим.

– Здорово, маслопупы! – Огонь керосинки, резко дёрнувшись, едва не погас.

В дверях блиндажа, весело скалясь, стоял Егоза.

– Что, не ждали?

При виде старлея Кретов невольно оживился. Мы понимающе переглянулись – Ирочка. После боя у Гнилого они встречались только урывками и на людях.

– Товарищ старший лейтенант, какими судьбами? – расплылся в довольной улыбке Серёга. Он знал, что бравый комроты просто так не приходит.

– Да вот, были на отдыхе и переформировании, а тут приказ – к вам под Максимово менять Третью роту.