Я помню острую сталь и тонкие иглы. Чужие руки, опаляющий свет перед глазами. Из меня что-то вынули. Не могу даже примерно понять, что именно. Но ощущаю себя абсолютно пустой.

Судорожно цепляюсь пальцами в ночную рубашку, задираю ее до самой груди, отчаянно елозя на месте – ничего. Я по-прежнему все та же порченая Дэми с ужасным шрамом на животе. Кривлюсь от омерзения к самой себе. Наверное, у Тьёрда не все нормально с головой, если он может хотеть это. С другой стороны, я никогда не смогу забеременеть и подарить ему сына, которого он воспитает в лучших традициях халларнов, и который когда-нибудь, взяв в руки меч, повернет его в сторону моего народа. Если к тому времени от северян еще кто-то останется.

Почему-то от этой мысли на душе становится так тоскливо и больно, что одергиваю сорочку, перекатываюсь набок и утыкаюсь лицом в подушку. У меня уже нет слез, чтобы выплакать боль своей ущербности.

Кем мог стать мой ребенок? Мой мальчик. Почему-то я уверена, что первенцем у меня был бы мальчик. Он бы стал великим и могучим воином, от одного имени которого дрожали бы даже горы? Он бы посвятил себя наукам и просвещению, стал бы мудрым и справедливым правителем на землях своих предков? Я никогда этого не узнаю.

Постепенно мысли перестают перебирать образы минувшего кошмара. Мое дыхание выравнивается, и я даже рискую вновь перевернуться на спину, но вытаскиваю из-под головы подушку и прижимаю ее к животу. Просто так, чтобы хоть на мгновение почувствовать, каково это, знать, что внутри тебя зарождается и развивается новая жизнь? Разговаривать с ней, гладить собственный большой живот и смотреть на любимого мужчину, пытаясь угадать, что в нашем сыне будет от его оцта или деда.

Я все-таки плачу. Не громко, не навзрыд. Тихо скулю в полном одиночестве и осознании собственной никчемности. Когда-нибудь я окончательно свыкнусь с мыслью, что покину этот мир, не оставив после себя никого.

Когда-нибудь.

Но сейчас я хочу просто поплакать.

Приходит время – и отступает даже лютая северная зима. Солнце все сильнее пригревает с каждым днем, дороги развезло, а кое-где даже виднеется первая зелень. Отвратительная погода для дальних бросков и длительных перемещений войск. Особенно, если двигаться приходится с обозами.

Я никогда не обсуждал с Дэми свою работу по принуждению ее народа к миру. Никогда не делился с ней подробностями своих частых вылетов, не рассказывал о том количестве чужой крови, что навсегда впиталась в мою душу. Я – убийца. Человек, которого боятся и ненавидят. Поначалу это всегда льстит и даже нравится. Приятно ощущать собственное превосходство и силу. Приятно побеждать, втаптывая в грязь чужие флаги и чужих богов. Приятно раздвигать границы собственной империи вширь и вдоль.

Но приходит время – и все это надоедает.

Я перестаю видеть цель во всем том, что мы сделали. Перестаю видеть свет в конце дороги, по которой мы идем. Да и был ли там этот свет? Кажется, мы всегда шли наугад, когда пытались различить очертания будущего великого мира, объединенного под рукой одного Императора.

А теперь, когда наши цель почти достигнута, я чувствую какую-то опустошенность.

В моем случае причина точно не в приближающейся старости, я навсегда останусь в том возрасте, в каком когда-то умер. Но, возможно, мне действительно пора обосноваться на одном месте, а собственное положение передать более дерзким и амбициозным? Я достаточно сделал для империи, чтобы заслужить в качестве благодарности небольшой замок в одной далекой северной провинции.

Усмехаюсь собственным мыслям – я ведь действительно готов добровольно сложить с себя бремя имперского генерала. Но не готов отдать его абы кому. Пожалуй, только одному человеку – лучшей копии себя. Ни больше, не меньше.

— Снова улетаешь? – спрашивает Дэми, щурясь под лучами припекающего солнца. Ветер едва касается ее волос, убранных под сверкающими камнями тонкой диадемы.

Она вышла во двор, где я осматриваю своего дракона, готовя его к очередному вылету. Никогда не доверяю это дело чужим людям. Хочу быть уверенным, что ничего не пропустил и, если что, винить только себя.

— Да.

— Ты слишком слаб… Тьёрд.

Она чертовски права. За последние дни я сильно сдал. Я все еще твердо стою на ногах, но это дается все сложнее. Еще несколько недель – и от имперского генерала останется одно воспоминание. Поход в Тень вышел мне дорогой ценой. Не думал, что тварь в моей груди настолько истощила меня, а ведь Келис’с предупреждал.

А мне как-то вдруг расхотелось подыхать.

Вот и барахтаюсь, как лягушка в молоке.

А на самом деле просто отодвигаю неизбежное. Снова и снова. Проблема в том, что сделать это самостоятельно уже не могу. А Келис’с слишком занят, чтобы сорваться ко мне. Значит, придется навестить его самому.

Я знаю, где он находится. Знаю, чем занят. Кажется, у всех нас могут быть большие проблемы и при плохом исходе все победы империи не будут стоить ровным счетом ничего. Никакой четкой определенности. Какие-то возмущения на границе между мирами, какая-то напряженность в Тени. Эта напряженность возникала и раньше. Намного раньше того времени, когда халларны впервые открыли проход в Тень. Люди исчезали не просто так. Они обозначили ту грань, где два мира соприкасались наиболее часто и наиболее тесно.