– Верно, но двухстороннего действия.

– Н-да! Ну ладно, а что вы намерены делать сейчас?

– Сейчас иду на военную службу, что по теперешним временам означает отправляюсь в Алжир.

– Это вовсе не обязательно. И как бы то ни было, если у вас имеется проект, надо дать ему ход еще до отъезда.

– Мне говорили о ВПУИР.

– Первый раз слышу.

– Да ведь это же лавочка Буссинго, - вдруг сказал Жан-Жак, щелчком разрушив пирамиду из хлебных шариков, которую он соорудил перед прибором. Способный малый этот Буссинго! Не слишком умный, но способный. Только ему нужны деньги, куча денег. А их надо найти.

– А что Ратель?

– Пустое место, - отозвалась Югетта.
– С тех пор как он перешел в институт и метит на Нобелевскую премию, он уже не ведает финансами. Он вас обнадежит, но не рассчитывайте получить через него деньги.

– С помощью этой штуковины Мерика, - заметил Жан-Жак, - можно, пожалуй, поймать на крючок Кромлека.

– Кром... Кром... А это кто такой?

– Пьер Кромлек - новый министр убеждения. Из молодых, прокладывает себе дорогу локтями. У него денег куры не клюют.

– Он мне не внушает доверия, - отрезала Югетта.

– Чепуха, это у него просто лицо такое: снизу вроде куриная гузка, а сверху вроде павлиний хвост. А когда он строит из себя человека честного, то становится похож на лжесвидетеля. Он ничего не может, этот тип. Но если его уговорить, дело в шляпе.

– Больше всего он любит газетные отклики. Вот если бы пустить в пользу Мерика хорошую газетную утку у Фермижье!

– Надо ему повидаться с Контом. Он там заведует отделом науки.

При упоминании имени Конта я почувствовал на себе взгляд Югетты. Неужели она знает о моем романе с Сильвией? Я слишком ее уважал, чтобы заподозрить в ревности.

– В Польдавии я сделал все, что только было в моих силах, лишь бы спасти Конта, но Пуаре оказался сильнее меня.

– Конт это знает, - сказала Югетта, - и вам благодарен, но Сильвия на вас злится.

– За что?

– Видно, хотела, чтобы вы за ней поухаживали. Вот и надо было это сделать. Она имеет большое влияние на мужа. Был ли это вызов? Я выдержал взгляд Югетты.

– Может, и сейчас еще не поздно?

– Боюсь, что поздно. Она теперь любовница Фермижье. Вам с ним нечего тягаться, дорогой Мерик. Я, конечно, имею в виду его финансовые возможности.

Жан-Жак, который снова принялся катать хлебные шарики, громко зевнул.

– Ладно... Посмотрим... Вы уже придумали название для вашей штуковины? Фалампен всегда говорит, что подходящее название-половина успеха.

С минуту я колебался, следуя старой привычке не доверять никому, затем-было ли то действие отменного фирменного вина или пронзительного взгляда Югетты?-но я поддался чему-то вроде опьянения.

– Да, название уже есть... Литератрон.

Жан-Жак сразу перестал катать хлебные шарики, и я почувствовал, как пальцы Югетты порывисто сжали мою руку. Казалось, в ресторане на миг воцарилось благоговейное молчание.

– Вот это да!..
– медленно сказал Жан-Жак. Первой опомнилась Югетта.

– Это же просто клад!
– сказала она.
– Надо взяться за дело немедля. Сейчас Конт,. должно быть, еще в редакции. Милый, позвони ему, пусть он нас подождет. Нельзя терять ни минуты.

Мы и не потеряли - на другое же утро Фермижье дю Шоссон пригласил меня к завтраку в свой особняк на авеню Фош. Наблюдая за лакеем, который очищал для него яйцо всмятку, он постукивал моноклем по записям, которые Конт, Бреаль и я составили за ночь.

– Так вы, значит, друг мой, приехали из Польдавии? Вероятно, вы встречались там с... как его?.. с Пуаре?..

– Мне довольно часто приходилось встречаться с ним в посольстве, сказал я осторожно.

– Он прохвост, но я его люблю. Он там мне очень полезен. У меня в Польдавии дела. Он занимается моими капиталовложениями, а этим путем тоже можно приносить пользу Франции, не так ли?

– Безусловно, мосье, - ответил я, поняв вдруг, почему Пуаре оказался незаменимее посла.
– Пуаре человек весьма деятельный.

– Вот и прекрасно! Перейдем к вашему делу. Как я понял ваш... ну, этот... как его... литератрон-это гениальная машина, дело лишь затем, чтобы ее изобрести?

– Видите ли, мосье...

– Помолчите, я все понял! Вы же знаете, что я сорок лет работаю в области науки и мне и без объяснений все ясно. Ваш... как его... ну, этот... литератрон, он у вас вот здесь (он ударил себя по лбу) и здесь (он ударил себя в грудь), и вы давным-давно подарили бы его человечеству и отчизне, будь дело только за вами. Почему же вы еще этого не сделали?