Шрифт:
цепь облаков смыкая.
Листья ложатся в лужи,
медленно промокая.
(деревня)
Стояли ливни над большой деревней.
Была забыта солнечная даль.
И шум дождя звучал музыкой древней,
единственной в ответе за печаль.
Стояли дни, короткие, пустые,
свеча стояла в вазе у стола,
стояли мысли глупые, густые,
стояло время… а вода текла.
Поток, то водопадом, то сопрано,
давал понять, что это – навсегда…
В те дни природа спать ложилась рано,
совсем не просыпаясь иногда.
И я, приехавший сюда не чая,
захваченный дождливою судьбой,
неотвратимо или же случайно
оставлен был наедине с собой.
Я днем смотрел в окно, а ночью в лету.
Свеча горела в вазе по ночам.
И мне тогда казалось, что не лето,
а жизнь моя застыла при свечах.
(мастерская)
Я мастерю стихи
как возвожу жилье.
Из неземных стихий
строю себе свое.
Не вывожу углов,
без чертежа, на глаз.
Строю без жутких слов,
строю без жалких фраз.
Лишь сохраняю ритм
и над мотивом власть,
да кирпичи из рифм
ровно стараюсь класть.
Дергающей руки
не допускаю зла,
для простоты строки,
для чистоты стекла.
Изредка выхожу
на люди, посмотреть,
что я там возвожу,
пагоду или клеть,
или дворца модель,
как там издалека?
Хрупкая цитадель,
но ведь стоит пока!
Но ведь хранит меня
от суеты атак.
Поздно судьбу менять,
все хорошо и так.
(февраль)
Ушел февраль. Чернила праздные
разбавит талая вода.
Начало дня, сверкая, празднуют
усталые кристаллы льда.
Далекий май во тьму гаражную
заводит новый, свежий трос…
Собачий лай – пятном оранжевым
акита лает на мороз.
Уверенно, непритязательно
дрожат под снегом провода.
Весна настанет обязательно.
А там и лето. Как всегда.
(гармоника)
Были люди и дела, пели гимнами,
закусили удила, да и сгинули.
Двухголовый соловей, вести баснями.
Папа мой осоловел, уколбасили.
Пока ждали того дня неизвестного,
раскатали три коня по зиме снега.
Три чекиста под окном вяжут кружево.
Петь осталось об одном, да и нужно ли?
Что впрямую, что вверх дном, все равно никак.
Три аккорда о родном рвет гармоника.
Сыплет снегом с тополей, мама родная!
Спит себе среди полей моя родина.
(feat. ДДМ)
Живи на вокзалах, в аэропортах.
Лети в самолетах, кати в поездах…
Все даром, все прахом. Любовь умирать
уходит пешком, и ее не догнать.
Уходит устало, как раненый зверь.
И в грохот вокзалов врывается трель,
прощальная нота. Последний порог.
Ушла, поворотами пыльных дорог.
(время в поле)
На столбе часы висели,
прямо круглые часы!
Мы с подругой так и сели
у дорожной полосы.
Конец ознакомительного фрагмента.