– Так точно, – отрапортовал устроивший обыск.

Стоявший справа прильнул губами к уху главного и что-то очень тихо сказал. Разобрать сказанного было невозможно, но по губам прочитать получилось что-то вроде:

– Он сам. Без хвоста.

Это еще больше омрачило главного. Кивком головы он велел вернуть мне вещи.

– Мне только нужно ее увидеть, – вдруг заныл я и схватил его за лацканы пиджака. – Пожалуйста! Умоляю! Мать места не находит…

С гадливой миной на физиономии он меня легко стряхнул, оттолкнул прямо в объятия одного из коллег, скрутивших мне руки за спиной и заставивших опуститься на колени.

– Кого увидеть? – все же спросил главный.

– Мою Любку! Я знаю, она у вас!

– Если у нас и работает некая Любовь…

– Она пропала месяц назад!

– Не кричите, молодой человек. Если кто-то пропал, то нужно обратиться за помощью в полицию. Мы не занимаемся розыском пропавших.

– Мне нужно только…

Главный отдал какой-то знак и мое тело пронзила острая боль от заломленной правой руки.

– Тебе уже ничего не нужно, понял? – уже без всякой вальяжности и мягкости в голосе грубо процедил мне в ухо итальянский костюм. – Еще раз появишься и ты тоже пропадешь. Понял?!

– Понял, – прохрипел я, даже не думая притворяться, мне действительно было нечем дышать.

– А теперь пошел вон!

Меня толкнули в спину и буквально заставили пробежать несколько метров в попытке удержать равновесие и не упасть. Такого удовольствия я этим хлыщам и случайным прохожим не доставил.

Кое-как отряхнувшись и пьяно бормоча под нос абракадабру, я побрел по улице прочь от диагностического центра. Сзади, даже не думая маскироваться и скрываться, шли одинаковые как близнецы два мордоворота в черных кожаных куртках, синих джинсах и белых кроссовках. Совсем не ребята в итальянских костюмах. Шпана.

Я оторвался от них банальным, но очень эффективным способом. Нырнул в ближайший подземный переход, заполненный спешащим людом, и пристроился за человеком в похожей одежде. За первым же поворотом скинул куртку, скомкал и сунул под мышку. Развернулся и пошел в противоположном направлении, голову втянув в плечи, максимально ссутулившись, взгляд устремив в пол. Это всегда работает с непрофессионалами. Сработало и с теми двоими. Они как голодные телята за коровой покорно пошли за уставшим на ненавистной работе и погруженным в свои мысли бедолагой. Я даже успел получить заслуженное эстетическое наслаждение моментом, когда они сначала заволновались, на мгновение потеряв меня из виду, а потом успокоились и прибавили шагу. Это стало хоть и небольшой, но приятной компенсацией за унижение и вывернутую руку возле филиала, хотя главный счет на оплату моих моральных и физических страданий мне им только еще предстояло выписать.

Выскользнув из подземного перехода, я еще минут двадцать петлял по улицам и торговым центрам, перестраховываясь. Конечно, можно было допустить, что за мной в тот момент следили с парящего над городом дрона или вообще со спутника, но это вряд ли. Скорее всего, меня все-таки приняли за отчаявшегося в неразделенном горе лопуха, занятого поиском пропавшего близкого человека, и отправили проводить до условной автобусной остановки парочку безмозглых вышибал. Это отчасти подтверждало подсказанную пташкой мысль – я не был одинок в своих поисках и к подобным визитам в филиале просто привыкли. Так что пока все складывалось удачно.

А потом я увидел газету в витрине журнального киоска на оживленном перекрестке и как страдающий арахнофобией при виде гигантского паука в ступоре уставился на крупные буквы заголовка. Вокруг сновали пешеходы, куда-то неслись машины, город жил привычной шумной жизнью, а для меня окружающий мир словно выключился. Я видел только эту газету и заголовок на всю полосу: «Кто стоит за самоубийством прокурора Южной Столицы?». Буквально накануне я размышлял о подобном и вдруг все это обернулось каким-то пророчеством. В подзаголовке ниже говорилось о прокуроре Матушкине, найденном с дырой во лбу от пули, выпущенной из собственного табельного оружия. Журналист без намеков обвинил Матушкина в связях с международным терроризмом и даже намекнул на его кураторскую роль в какой-то организации с не выговариваемым арабским названием. Подзаголовок заканчивался странным выводом, больше похожим на угрозу, о такой же судьбе, которая неминуемо постигнет всех подобных Матушкину.

Газета была сегодняшняя, наисвежайшая. Пару дней назад, когда я разговаривал с Сашкой, Матушкин был жив. Сашка не смог бы умолчать об этом при всем желании. Выходит, прокурора убили накануне. Зная систему изнутри, я был на сто процентов уверен, что эта статья физически не могла появиться без одобрения сверху, с самой вершины, с того самого кончика невидимой с земли и затерянной в сверкающих золотом облаках пирамиды. Такие события обсуждаются на уровне слухов, в СМИ просачиваются лишь упоминания о самом факте трагедии. А тут вдруг статья на целую полосу в газете федерального уровня. Все это очень напоминало демонстрацию силы, некий намек.

Обстоятельства были неординарными, чтобы осторожничать и соблюдать какие-то правила, а потому я сразу же позвонил Сашке. Личный телефон откликнулся голосом робота, который мне сообщил в недоступности абонента. Служебный же ответил мгновенно, после первого гудка, но чужим голосом.

У меня неприятно заныло под ложечкой. К Сашке я не питал теплых чувств, но и смерти ему никогда не желал. Вдвойне противнее было от мысли, что его могли угробить из-за меня.

Идея связаться с посредником, который и свел меня с Матушкиным, также закончилась ничем. Телефоны не отвечали, а судя по данным мессенджеров, он не появлялся в сети уже больше недели, хотя до этого его статус всегда был «онлайн». Этого-то скользкого типчика мне жалеть уж точно не хотелось, я и сам пару раз подумывал над причинением ему тяжких телесных повреждений, но меня настораживала тенденция. Матушкин, Сашка, посредник, кто следующий? Ответ напрашивался сам собой.