Вблизи вертолет оказался не таким большим, каким привиделся сначала, имел веселенькую желтую раскраску с цветными полосами вдоль борта. Но самое интересное, что у него обнаружились примечательные красные кресты – вертолет санавиации. Вот так находка! Уж не с ним ли я искал встречи? Если так, то судьбинушка начинает поворачиваться ко мне более приятной стороной, до лицезрения ее прекрасного лица еще было далековато, но главное, что это уже не была ставшая привычной сморщенная задница.

Носилки довольно бесцеремонно скорее бросили, нежели поставили на бетон взлетки.

– Сопроводиловка? – потребовал кто-то.

Зашуршали бумаги, зацокали языки.

– Изолированная травма нижних конечностей, – бубнили прямо надо мной, – средняя тяжесть, ушиб мягких тканей, подозрение на воздушную эмболию… Стоп! Не проще ли «скорой»? С эмболией можем не довезти.

– Вези чем хочешь, док, – буркнул командир конвоя. – Хоть на велосипеде. Теперь это ваш головняк. Расписаться не забудь.

Мне на левое запястье надели что-то холодящее металлом. Подумал грешным делом о наручниках, но это был, скорее всего, какой-нибудь кардиомонитор или подобный прибор.

Носилки со мной снова подняли и погрузили в салон вертолета, пристегнули ремнями. Авиационные медики сделали это настолько аккуратно и даже бережно, что у меня появилась надежда на человеческое отношение. Но надежда умерла, едва появившись. Когда пристегивали ремнями, с меня даже простыню не сняли, прямо поверх нее и затянули оковами, даже не удосужившись проверить результат. Как там меня назвал конвоир? Туша? Так и есть, кусок мяса.

– Взлетаем мягко, – услышал я словно из другой комнаты. – Если еще одного холодного привезем, то не видать премии.

– Настолько тяжелый, что ли?

– Нет. Побитый немного. Скорее всего после ДТП. Но его лошадиной дозой трамадола накачали и есть подозрение на воздушную эмболию.

– Это что?

– Пузыри газа в крови. Ерунда, скорее всего. В этой больнице всегда перестраховываются и пишут лишнее.

– А если не ерунда?

– Тогда не довезем. Пан или пропал. Ладно, погнали!

Грузовые двери захлопнулись на удивление тихо и со звуком, больше подходящим люксовому автомобилю, нежели этой летающей бочке. Только я успел подумать, что вертолет готовится взлетать, как ожила силовая установка машины. Поначалу я на этот свист не обратил внимания, приняв за отголоски эха в голове, но с каждой секундой он нарастал, превращаясь в монотонный гул. Когда кушетка подо мной начала дрожать, я сквозь болезненную дремоту осознал, что эти причиняющие физическую боль раздражители атакуют мои тело и сознание все же извне, а не являются плодом наркотического бреда. Тем временем шум лопастей крутящегося винта нарастал, дрожь переросла в тряску и, когда стало совсем невыносимо, вертолет наконец-то взлетел.

Поначалу стало даже легко и я себя почувствовал парящим в невесомости без страданий и боли. Но потом все закончилось. Сначала противно запищал прибор на моей руке и мгновением спустя прилив блаженства сменился захлестнувшим меня шквалом страдания. Я на собственной шкуре понял, о чем говорил врач несколько минут назад, опасаясь не довезти меня. От боли я не раз терял сознание и выплывал из липкого небытия в сопровождении терзавших кошмаров моего реального прошлого, вернее одного единственного, но с разным исходом. Снова вертолет, снова кушетка, снова взлет, снова боль. Вот только вертушка была не чистенькой иномаркой, а старым гремящим армейским транспортником, битком набитым такими же ранеными. Город был не уютным летним Сочи, а забытым в кровавых девяностых годах прошлого века слякотно-осенним Гудермесом. И болело не все тело, а развороченная осколком нога, но болела так, что не помогали никакие обезболивающие и ни стонать, ни терпеть боль не было сил. В реальности меня, молодого офицера военной прокуратуры южного военного округа, чудом уцелевшего в мясорубке той идиотской войны, благополучно довезли до Владикавказа, прооперировали и даже спасли ногу. В кошмарах же я горел в падающем вертолете, бился на операционном столе во время ампутации ноги без анестезии прямо во время полета, безуспешно пытался выбраться из-под горы заиндевевших трупов в изодранной военной форме, тонул в озере огня вместе с обломками рухнувшего вертолета.

Когда я в очередной раз пришел в себя, то не сразу понял, что меня окружает тишина, что кушетка подо мной больше не трясется и что вертолет, похоже, стоит на земле. Неужели прилетели?

– И долго? – спросили знакомым голосом прямо надо мной, скорее всего тот врач, что принимал меня у конвоиров. Ему неразборчиво, но с явными нотками раздражения ответили снаружи.

– И как мы объясним, что места нет? Это же не автобус!

Снова неразборчивое бурчание издалека.

– Ну разве что так. Если контейнер стандартный, то можно и штабелем. Тушу сверху привяжем.

Вдруг все разговоры прекратились и скоро до моих ушей донесся шум подъехавших автомобилей. Захлопали дверцы, послышались крики.

– Это еще что? – услышал я и буквально кожей почувствовал, что говорили обо мне.

– Груз.

– Убрать! – не признающим возражения тоном приказал некто.

– Нет. При всем уважении. Наш груз приоритетный.

– Да ты знаешь, кто это?! – с яростью коршуна набросился на врача обладатель властного голоса. Вопрос был глупый, рассчитанный исключительно на мягкотелых особей, к числу который мой врач явно не принадлежал.

– Просветите, – спокойно сказал он, прекрасно понимая, что никаких фамилий названо не будет. – Но мне не особо интересно. Профессиональная этика, знаете ли.

– Да что б тебя… Саня, Толя! Сюда!

– Давайте сэкономим время, которого у нас и так мало. Меня не нужно стращать громкими именами и запугивать вашими троглодитами. Это все ведет лишь к затягиванию процесса. Сделаем проще. Ваши Александр и Анатолий помогают вынести наш груз, затем они внесут ваш контейнер, поверх которого мы закрепим наш груз.