– Да весь этот спектакль, – уже своим капризно-жестким, привыкшим требовать и не терпящим возражения голосом сказала она, глядя на меня сквозь полог волос. – С твоим соблазнением и последующей вербовкой. Наш пиар-отдел целую стратегию разработал, они неделю безвылазно в офисе просидели, продумывая все мелочи. Хотя мне изначально было ясно, что ты не купишься и все старания напрасны. Слишком хорошо я тебя знаю. Но это был вопрос жизни и смерти. Твоей жизни и твоей смерти.

– Ничего не понимаю, – тихо сказал я, на самом деле начиная догадываться.

– Альтернативой твоей вербовки была и остается ликвидация. Наша служба безопасности настаивала на этом с самого начала. Но не могу же я позволить убить близкого человека! К тому же, я тебе многим обязана.

Лена поднялась с кровати и подошла к окну, резко распахнула тяжелые пыльные шторы вместе с тюлем. Небрежно смахнув на пол цветочные горшки с уже мало напоминающими комнатные растения высохшими скрюченными мумиями, она села на подоконник.

– Меня вызвали к главному сразу же, как только ты попытался влезть в наш ростовский филиал. У них есть досье и на тебя, и на меня. Поэтому и о нашей связи они знали. Спросили мое мнение. Я высказалась против твоего устранения и настояла на вербовке. Каким бы уродом в наших отношениях ты ни был, но в плане безопасности ты профи. Таких еще поискать.

Я не стал ей напоминать, снова, что роль урода в наших отношениях принадлежала совсем не мне.

– Вот я и предложила нанять тебя, чтобы ты организовал нашу службу безопасности, а потом, если войдешь во вкус, и возглавил ее. С безопасностью у нас беда. Сам понимаешь, если они проморгали твой интерес к нам и обнаружили тебя уже в ростовском филиале, то это катастрофа. Я так главному и сказала, что это не служба безопасности, а сборище ночных сторожей. Они крутые, здоровые и даже не идиоты, в основном. Но совершенно не опытные и бестолковые. Бестолковые настолько, что даже проследить за тобой не могли. Если верить их отчетам, то они на тебя натыкались чуть ли не случайно и постоянно теряли. В Ростове ты от них три раза уходил.

В Ростове? Я слежку впервые обнаружил только в Сочи. Или она блефовала, или я устал настолько, что потерял свое хваленное чутье. Но по всему выходило, что блефа не было, да и поведение «следящих» регулярно удивляло топорностью. Я-то думал, что они демонстративно себя показывают и загоняют меня в угол, а оказалось, что они просто не умеют иначе. Знай я об этом раньше, решился бы на более радикальные меры в ростовском филиале, хотя тогда меня наверняка уже прикопали бы где-нибудь на берегу Дона. У ребят с топорным стилем работы решения проблем всегда кардинальные и безальтернативные, неспроста же они первым делом предложили сначала меня ликвидировать, а уже потом разбираться.

– Ну что ж… Может ты и права. Да, скорее всего права. Действительно пришло время менять профессию.

Лена удивленно и с недоверием посмотрела на меня:

– Это ты пытаешься шутить или затеял игру в поддавки? Насколько тебя помню, ты никогда не прогибался под ситуацию. Меня эта упертость в тебе всегда бесила.

– Ни то, ни другое. Просто подвожу итог. В моем деле нельзя терять хватку и интуицию. А я потерял разом все.

– Так уж и потерял!

– Разве нет? Как только дал слабину, так сразу же оказался в твоей спальне.

Лена оценила шутку и снисходительно улыбнулась. Хотя эта спальня и не принадлежала ей, как и вся квартира. Теперь это стало совершенно очевидно.

– У тебя действительно проблемы, если до сих пор думаешь, что это моя спальня, – сказала она, неожиданно подтверждая мои мысли. – Сыщик хренов. Еще на кухне, по пустому холодильнику все было понятно, а ты не пронюхал.

– Вообще-то, насколько я помню, и в лучшие времена твои холодильники редко могли похвастаться чем-то, кроме инея. Но в целом ты права. Сдал я. Надо бросать.

– Зарекалась свинья в грязь не лезть! Отдохнешь, отоспишься, заскучаешь – и снова за старое. Знаю я тебя. Мы оба знаем.

Лена в который уже раз закурила, растягивая и без того затянувшуюся паузу. Явно собиралась с мыслями и готовила себя к неприятному разговору или собиралась просто врать, у людей с некогда существовавшей, но в процессе эксплуатации атрофировавшейся совестью это одно и то же.

– Значит так, – наконец сказала она. – Ты подошел к опасной черте, за которой начнутся проблемы. Пока ты ничего еще не знаешь и поэтому не опасен. Но! Если продолжишь расследование, а мы оба знаем, что ты его продолжишь, ты эту черту перейдешь. За чертой смерть. Даже я не смогу помочь. Слишком много людей вовлечено и слишком большие деньги вложены, чтобы рисковать всем из-за какого-то частного сыщика. Да и захочу ли я помогать? Ты правильно сказал, что между нами пропасть и мы давно чужие люди друг другу. Мне будет неприятно от тебя избавляться, но что-то мне подсказывает, что я это переживу. Так что если главный решит от тебя избавиться…

Она виновато развела руками и замолчала, вопросительно глядя на меня.

– Не молчи. Отреагируй. Ты понимаешь, что я говорю и говорю это без шуток?

– Как же не понять? Практически ставишь меня перед фактом. Или работать на тебя, или отправляться червей кормить.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнула Лена.

– Но что конкретно ты предлагаешь? Все что я услышал до этого, было унылым вождением вилами по воде. Мне нужно конкретное предложение.

– Деловой подход. Одобряю! – Лена снова закурила, но теперь пальцы ее не дрожали, да и вообще чувствовалось, что сбросила оковы нервного напряжения. – Сам понимаешь, сразу в КУБ тебе не попасть. Даже несмотря на мою протекцию. Придется потерпеть какое-то время, будут проверки.