— Они просто находят себе оправдание. Они обвиняют других или обстоятельства, что-то выдумывают, возводя вокруг себя баррикады из лукавства. На самом деле, это просто жадные эгоисты. Я всегда надеюсь, что они потонут в собственном болоте.

— А если они не тонут? Имеем ли мы право вмешаться?

— Главное, самосуд не устраивать, чтобы не стать такими же, — решила я, поцеловала Ваню в щёку и предложила: — Давай-ка спать, а то у тебя мысли дурные.

Но он, кажется, ещё долго не сомкнул глаз.

После этого разговора мой парень стал до странности серьёзным. На учителей, кроме Сони и Валерия, он вообще смотрел волком. Яну так чуть ли не прожигал взглядом. Дошло до того, что она один раз его спросила, не обидела ли чем случайно. Ваня отговорился осенней хандрой.

У меня, кстати, она тоже возникала, потому что в деле, которое началось так бодро, мы вдруг застряли больше чем на месяц, а тут ещё и мой «обожаемый» ноябрь подкатил — не спасли даже каникулы.

Амулеты у всех остальных оказались искажающими будущее, поэтому проверка шла долго. Однако даже там, где удавалось найти изъяны, Эржена уверена не была — грешила на свои способности, а там где всё виделось отлично — на случайность. Петя, правда, радовал. Почти. Он клялся, что амулеты точно есть у Брянской, у Яны, у их артефактора, с которым я не знакома, у нашего классного и у библиотекарши. И с пеной у рта доказывал, что Рувен Гедальевич и Баяр Аюшевич вообще ничем артефакторским не пользуются — это серьёзно портило всю теорию.

Связей у Яны или Брянской с теми, кто когда-то работал в Ольхонской школе, не было никаких. Семья Яны переехала на остров уже после основания гимназии, а Брянская вообще нагрянула к нам из европейской части страны не так давно — вроде как, кто-то из удачно устроившихся друзей её позвал, и после смерти мужа она сорвалась.

В расчётном отделе собрались то ли все новенькие, то ли все склерозники, но дело прошлого директора не помнил ни один. Обещали отправить подмастерьев порыться в архиве. Я всё понимала, входила в любое положение, но копание целый месяц, когда мы торчали на задании, злило.

Этот странный замкнутый круг хотелось разорвать. А иногда не только круг, но и кого-нибудь мимо проходящего.

От безысходности Соня уже предложила прогуляться до сестры Яны ещё раз.

— Я туда не сунусь, — категорично отказалась я, — и тебе не советую.

— А если я одна и под мороком пойду?

— Морок же сразу почуют.

— Ну и что? С территории выйдем вместе, а потом я себе просто слишком красивое личико сделаю. Думаешь, тут мало таких туристок?

В ноябре я в этом сильно сомневалась, но резон в её словах был. У нас частенько поговаривали, что то одна, то другая знакомая пользуется мороками. Меня некоторые любили долго разглядывать, пытаясь выискать чары. Правда, когда узнавали, что я эксперт по зельям, успокаивались.

В итоге Соня отправилась на разведку, я осталась бродить по посёлку, пытаясь не привлекать внимания. В том, что мы столкнулись с Нестеренко, ничего удивительного не было. А вот в новостях, которыми он меня огорошил сразу после приветствия…

— Лидия Сергеевна! Я тут узнал, что вы делом Крупенёва интересуетесь.

Я не стала уточнять, что у него была другая задача — достать мне отчёты по закупкам.

— Вы бы отбой расчётчикам дали. Нет его у них.

— Как это нет? — опешила я.

— Мне мой учитель в маглиции рассказывал. Мельком, правда, да и я не особо слушал. Утка это насчёт хищения. Крупенёв на самом деле по другой статье проходил, что-то очень скандальное. Только у него родня всячески пыталась замять и замяла. Потом, вроде как, после его смерти всё продолжилось, поэтому выходило, будто бы он ни при чём…

Нестеренко ещё что-то говорил, а у меня уши как ватой заложило. Картинка начинала складываться, в голове пульсировала фраза «два дела». Два совершенно разных дела…

— А где твой наставник сейчас? — спросила я, желая уточнить.

— Ох, — выдохнул участковый, — умер он пару лет назад — печень, — и тут же оживился, глядя мне за спину: — Ой, Лидия Сергеевна, там кажется ваш молодой человек! Я вас как-то вместе видел, но подходить не стал. А чего это он развернулся и обратно пошёл? Вроде ж, заметил.

Мысли о бывшем директоре вылетели мигом, как и обо всех делах вместе взятых. Я обернулась и действительно увидела быстро уходящего Ваню. Ссутуленного, с поникшей головой, явно расстроенного.

— Бегом за ним! — скомандовала я Нестеренко и пригрозила вдогонку: — И если он из-за тебя что-то не то про меня подумает…

Участковый рванул раньше, чем я договорила, — мои угрозы он понимал с полуслова. Я сама за ним почти не поспевала — дыхалка у меня была слабой, так ещё и сапоги по первому снежку скользили. В итоге я к их компании подгребла уже тогда, когда Нестеренко чуть не упал перед Ваней на колени — вцепился в куртку, смотрел страшными глазами и заверял:

— …мы просто разговаривали. Вы не подумайте ничего плохого, потому что если подумаете, то Лидия Сергеевна… Она ж меня отравит!