Я плюнула на все и поднялась наверх. Постучав в его дверь, я не стала ждать, когда он ответит.

— Джастин?

Он лежал на боку, головой на подушке, и смотрел на меня пустым, безжизненным взглядом.

— Ты в порядке?

— Нет.

Не спрашивая разрешения, я подошла к нему и потрогала лоб. Он был горячим.

— У тебя жар. Нужно измерить температуру.

Я побежала в ванную, взяла из аптечки градусник и вернулась к Джастину.

— Возьми в рот.

Он усмехнулся.

— Обычно эту реплику говорю я.

Я закатила глаза.

— Делай, что сказано. — Меня немного приободрило, что он чувствовал в себе силы шутить.

Удивительно, но он не стал противиться, чтобы ему измерили температуру. Когда градусник запищал, оказалось, что у него сильная лихорадка.

— У тебя тридцать девять. Как ты будешь сегодня играть?

— Ммм-хмм… — простонал он.

— Я позвоню Сальваторе, и скажу, что ты не придешь.

— Не надо. Я посмотрю, как буду чувствовать себя через час.

— Ты в любом случае не сможешь выступать.

— Я позвоню ему через час, — упрямо произнес он.

У него зажужжал телефон. Он взял его, взглянул на экран и положил обратно на тумбочку.

— Это Джейд?

— Да.

— Она знает, что ты заболел?

— Да.

— У нее сегодня есть репетиция?

— Нет.

— Она приедет?

— Нет. Зачем ей тащиться сюда из-за моей температуры?

У меня не было ответа. Но я знала, что если бы у меня заболел парень, то я бы приехала. Может, он не сказал ей всего.

— Что я могу для тебя сделать?

— Ничего. Оставить в покое. Это все, что мне от тебя нужно.

— Я принесу тебе попить. Меня не волнует, что ты скажешь. У тебя будет обезвоживание.

— Будь пожестче, если собираешься продолжать корчить из себя медсестру, — прокричал он мне вслед.

Я спустилась вниз и вернулась с бутылкой воды и влажным полотенцем.

Подав ему бутылку и две таблетки тайленола, я сказала:

— Вот. Выпей.

Джастин выпил таблетки, и его взгляд остановился на полотенце.

— А это еще зачем?

Я положила полотенце ему на лоб.

— Чтобы снизить температуру.

Он оттолкнул мою руку.

— Я могу позаботиться о себе сам.

Не обращая внимания на его слова, я просто сказала:

— Я позвоню Сальваторе. Поспи.

После еще одного приступа рвоты Джастин забылся сном. Хотя у него оставалась вода, я беспокоилась, что он не стал ее пить, поэтому перед сном решила проведать его.

Он сидел на кровати и был очень бледным.

— Как ты?

— Дерьмово.

— Нужно еще раз измерить температуру.

На этот раз, когда я посмотрела на градусник, у меня чуть не остановилось сердце.

— О боже. Сорок градусов. Джастин, это опасно. Нужно ехать в больницу.

— Я никуда не поеду.

— Это не обсуждается.

Я взяла телефон и начала искать информацию о жаре у взрослых.

— Здесь говорится, что повышение температуры еще на один градус может оказаться смертельным. Ты можешь получить повреждение мозга.

— Не слишком экстремальный прогноз?

— Мне все равно, экстремальный он или нет. Тебе нужен врач.

— Я не поеду в больницу.

— Тогда я останусь здесь на всю ночь и буду сидеть, пока ты не согласишься поехать.

— Терпеть не могу отделения неотложки.

— Предпочтешь умереть?

— Хм. Выбрать смерть или быть запертым в комнате с орущей тобой…

— Как мило.

— Зачем ты ввязываешься в это, Амелия?

— Мне все равно, что ты думаешь обо мне, ясно? Ты мне дорог. Всегда был и всегда будешь, и я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

После долгой паузы он закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Хорошо, черт побери. Я поеду.

— Спасибо.

Всю дорогу до больницы Ньюпорта его била дрожь. Перед выходом я написала Джейд и пообещала держать ее в курсе.

Когда мы приехали, в отделении неотложки было, к счастью, довольно спокойно. Джастина уложили на одну из маленьких коек, отгороженных шторкой. Никто — включая Джастина — не стал запрещать, чтобы туда зашла я.

Ему поставили капельницу и дали ибупрофен, а через час взяли анализ крови.