А начать эту книгу я хотела бы с событий десятилетней давности. С истории о том, как меня обворовали в Париже и что из этого вышло.

Спортивная память – штука короткая. Даже журналисты, привыкшие фиксировать все тщательнее, чем кто-либо другой, редко вспоминают детали уже прошедших событий – все это постепенно обретает довольно размытые очертания. Вот и сейчас не вспомню, в каком именно году мне довелось пережить в Париже одно из самых больших разочарований, обернувшихся в итоге одним из самых оберегаемых мною знакомств.

Разочарование называлось «Отель „Кларет“». Когда-то я разыскала его близ Берси и сразу безоглядно влюбилась. Отель был крошечным, очень уютным, с изысканным, оттенка слоновой кости, английским фарфором за завтраком и свежайшей выпечкой. И с возможностью жить в мансарде, где через узкие проемы окон в комнату заглядывало парижское небо. Мансардные номера выгодно отличались размерами от стандартных гостиничных клетушек: в городе, где по вечерам, за ужином, посетители ресторанов то и дело задевают локтями соседей, дополнительное личное пространство – большая роскошь. «Кларет» предоставлял ее за вполне умеренную плату. То есть безусловно стоил как денег своих постояльцев, так и их любви.

Но именно там меня совершенно бессовестно обворовали.

Случилось это во время моего очередного приезда на парижский этап Гран-при. Вернувшись с катка, я долго писала репортаж, который должна была передать в редакцию утром. Набросала скелет материала, щедро обвесила его фактурой и, уже лежа в кровати, решила, что текст фактически закончен и требует лишь поверхностной редактуры на свежую голову. После чего захлопнула крышку ноутбука и засунула его под кровать, чтобы случайно не наступить, вставая утром на завтрак.

Но утром компьютера под кроватью не оказалось. Портье, к которому я кинулась за помощью, с откровенно скучающим видом выслушал мою историю и отказался вызывать полицию, заявив, что это абсолютно бессмысленно.

– Вы же находились в номере?

– Ну да…

– Тогда чего вы от нас хотите? Мы не несем ответственность за вещи клиента после того, как вручили ему ключ.

Вернувшись в несчастливую мансарду и как следует рассмотрев дверь, я обнаружила интересную деталь: защелка, которая должна была срабатывать автоматически, по какой-то причине стопорилась чуть раньше, оставляя комнату открытой. Кровать на достаточно высоких ножках стояла прямо у двери, соответственно, чтобы заметить лежащий на полу компьютер и вытащить его, не нужно было даже входить внутрь – достаточно было протянуть руку сквозь приоткрытую створку.

Но вот была ли дверная неисправность случайной? В этом меня быстро разубедил французский коллега на катке, объяснив, что, с тех пор как набирать низший обслуживающий персонал во многих парижских отелях стали из числа натурализованных эмигрантов с Востока, кражи в номерах превратились в абсолютную норму. Механизм прост: как только горничная или сантехник замечают в номерах что-то ценное, они просто сообщают об этом на сторону по цепочке многочисленных родственников. Настолько многочисленных, что концов не найти. Дальнейшее, как говорится, дело техники. И обращаться в полицию – действительно пустая трата времени.

Забирая свои вещи из «Кларета», я точно знала: больше в этом отеле не остановлюсь никогда. Было слишком обидно…

В свой следующий приезд на парижский этап я оказалась в «Новотеле». С ним мне на самом деле просто повезло: обычно официальные отели, предназначенные для участников соревнований, не выкладывают в Интернет информацию о доступном бронировании даже в тех случаях, когда свободные номера есть в наличии. «Новотель» представлял собой достаточно безликую сетевую гостиницу средней руки, все преимущество которой заключалось в том, что она вплотную соседствовала с Берси и в ней жили спортсмены и тренеры. С точки зрения работы, сам по себе этот факт вряд ли давал большое преимущество: весь мой прежний опыт общения с российскими фигуристами, да и не только с ними, говорил, скорее, о том, что до начала соревнований, да и в процессе тоже, журналисту лучше вообще лишний раз не попадаться спортивной публике на глаза – не отвлекать.

Примерно с этими мыслями, порядком вымотанная после длинного, с пересадкой, перелета и затянувшегося оформления на стойке регистрации, голодная, всклокоченная и изрядно взмокшая в теплой куртке, которую было невозможно снять по причине отсутствия свободных рук, я втиснулась с чемоданом в лифт и врезалась в Брайана Орсера – своего самого любимого фигуриста-одиночника времен зимней Олимпиады в Калгари.

Потрясение было столь велико, что я непроизвольно выпалила вместо приветствия: «Я вас знаю. Вы – Брайан Орсер».

– Да, – улыбнулся мой попутчик. И после небольшой паузы, несколько театрально поклонившись – насколько это позволяло тесное пространство лифта, – добавил с нескрываемой гордостью в голосе: – Канадский тренер.

В его случае слово «тренер» имело все основания звучать гордо. В 2005-м, когда к нему в Торонто впервые приехала кореянка Юна Ким, которой спустя пять лет предстояло стать едва ли не самой яркой звездой мирового одиночного катания, Брайан вовсе не имел тренерского опыта. Более того, даже не стремился к нему. 16 лет отработал в американском ледовом шоу Stars On Ice и совершенно, по его словам, не задумывался о тренерской карьере: весь педагогический опыт Орсера сводился к тому, что его время от времени уговаривали участвовать во всевозможных обучающих семинарах. На один из таких семинаров к нему и приехала Ким.