По моему мнению, там нас должна будет ждать новая линия оборона китайцев, если только их командование идиоты, и не захочет воспользоваться идеально приспособленной для обороны лесистой высотой, защищённой по бокам небольшими горами начинающегося предгорья Малого Хингана.

– Ваше превосходительство, впереди на высоте оборонительная позиция китайцев в две линии. Глубокий овраг не позволит атаковать в конном строю. Обойти позицию не представляется возможным из-за небольших, но отвесных горных массивов по бокам высоты. Придётся в лоб атаковать, – доложил Ренненкампфу хорунжий Вертопрахов, вернувшийся из разведки.

– Артиллерия есть? – поинтересовался генерал.

– Не знаю. В окопах орудий не видел, но они могут располагаться за гребнем высоты, Ваше превосходительство, – на загорелом лице хорунжего выступил румянец.

– Полно, Роман Андреевич, не смущайтесь. Не всё возможно рассмотреть на вражеских позициях, – дружелюбно произнёс Павел Карлович. – А сколько пехоты и конницы стоит перед нами?

– Ваше превосходительство, конницы не видел, а пехоты от тысячи до двух, думаю, наберется.

– Что же, Тимофей Васильевич, Вы были правы, командующий китайскими войсками генерал Чжан и его начальник штаба Джуй, не дураки. На удобной позиции выставили заслон. Хотя не удивлюсь, если за гребнем высоты войск окажется куда больше. Не ловушка ли эта позиция?

– Не думаю, Ваше превосходительство. Я бы на их месте закрепился на перевале Малого Хингана. Вот там позиция будет практически неприступной. А здесь, вернее всего, заслон, чтобы выиграть время, – ответил я генералу.

– Поддержу, господина капитана, в его мнении. Через Малый Хинган пройти будет очень тяжело, – вступил в обсуждение возникшей проблемы исполняющий дела начальника штаба отряда подполковник Ладыженский.

– Гавриил Михайлович, а Вы бывали на перевале?

– Нет, Ваше превосходительство, но я почти три года исполнял должность старшего адъютанта штаба Приморского военного округа, и через мои руки прошло множество карт, которые тайно составляли офицеры корпуса военных топографов. Перевал Малого Хингана отличное место для организации неприступной обороны. Там рельеф местности, просто кричит о том, что здесь надо строить оборону для отражения наступления врага. Если мы прорвёмся через перевал, то выйдем на оперативный простор.

– Это хорошо, господин полковник, оперативный простор – мечта кавалериста! Но пока перед нами высота с оборудованными окопами в два ряда. Противника больше, и наша надежда на артиллерию, плюс воинский дух казаков и солдат. Какие предложения? Роман Андреевич, Вам слово, как самому младшему по званию.

Хорунжий опять покраснел, но потом справился с волнением и доложил.

– Предлагаю повторить опыт захвата позиций на Колушанских высотах и при взятии Айгуня. Артиллерийский обстрел, а потом атака окопов при поддержке расчетов с пулемётами Мадсена. Думаю, китайцы снова не выдержат такого шквала огня и отступят. А там пусть и пешими, а в шашки их возьмём! Побегут, Ваше превосходительство!

Ренненкампф обвёл взглядом офицеров.

– Есть ещё предложения?

– Ваше превосходительство, я бы ещё задействовал две тачанки. На нашем левом фланге на возвышенности рядом с кумирней есть небольшая площадка перед высотой, где они смогут разместиться. Если во время наступления туда выдвинуть два пулемёта Максима, то они с бричек смогут через головы казаков поддержать атаку фланговым огнём, – быстро отбарабанил я.

С учетом того, что больше замечаний и дополнений не было, за основу предстоящего боя был принят предложенный Вертопраховым план. Он же возглавил передовую сотню из трех идущих на штурм в пешем порядке. Две сотни нерчинцев оставалась в запасе и при прорыве китайской обороны должна была преследовать бегущего противника.

Восемь орудий Забайкальского артдивизиона открыло огонь, и над позициями обороняющихся вспухли разрывы шрапнели. После пятого залпа вперёд пошли спешившие казаки. В бинокль было видно, как пятая сотня Вертопрахова скатилась в овраг и двинулась по нему в попытке выйти во фланг противнику.

Четвертая сотня амурцев и первая нерчинцев выбрались на противоположный край оврага и лежа открыли огонь. В звуки винтовочных залпов вплелся треск скороговорки пулемётов Мадсена. Внезапно к ним присоединился и грохот максимов. Я перевёл бинокль на кумирню. Рядом с ней стояли две тачанки, с которых азартно наводчики долбили во фланг китайской обороны.

– Хорошая вещь Ваша тачанка, Тимофей Васильевич! Махом взлетели к китайскому храму, развернулись и открыли огонь. Кстати, довольно точный, – произнёс Ренненкампф, не отрывая бинокль от глаз. – На уставных повозках так бы не получилось. О… А вот и казачки в атаку пошли! Сейчас будет жара!

Я смотрел в бинокль на открывающуюся, можно сказать, парадоксальную картину. Закончив вести огонь, за исключением расчетов с мадсенами, казаки выхватили шашки и бегом кинулись в атаку. До нас долетел их дружный рёв.

– Всё, спеклись узкоглазые! – эмоционально пробормотал Ладыженский, также, не отрывая взгляда от бинокля.

«Действительно, спеклись и побежали. Не выдерживают китайцы наших штыковых атак. А тут такой сюрреализм. Казаки пешие по конному атакуют. Поневоле остолбенеешь, а потом в бега податься захочется от злых дядек с большими ножиками», – прикалывался я про себя, наблюдая начинающееся массовое отступление противника.

– Тимофей Васильевич, поезжайте к сотнику Токмакову. Пускай вводит в бой две сотни нерчинцев. Самому в бой идти запрещаю. Возвращаетесь ко мне.