Шрифт:
— Когда вы перестанете играть? — практически шепчу рядом с ним, чтобы никто не услышал нас.
— Вы о чем? — мужчина приподнимает густую темную бровь.
— Не делайте вид, что не знаете. Я еще в сообщении вам писала.
— Вы что-то путаете, — недоумевает преподаватель, слегка улыбнувшись очаровательной улыбкой. — Возможно, вы переутомились во время сессии. Надеюсь, вы хорошо отдохнете на рождественских каникулах, — и, развернувшись, идет в том же направлении, что и до этого.
Значит, он не раскроется, не станет говорить, что нас связывает. Продолжит играть преподавателя, в то время как я буду притворяться послушной студенткой университета. Но когда на мои глаза опустится темная материя, то…
Замечаю в заднем кармане его джинс часть шелковой ленты. Черной. Он ждет меня. Он знает, что я нарушила его правила.
И накажет, если не поспешу к месту встречи…
Глава 20
В кабинке не так темно, как казалось первоначально. Уличный свет проникает в помещение. В маленькое, даже убранное, чему я удивилась. Стою спиной, как мне приказали, рассматриваю рисунок черно-белой плитки.
Не самая лучшая идея встретиться здесь, в женском туалете, учитывая, что туда-сюда снуют студентки. Его заметят, а я сразу же услышу женский возглас или его шаги в полнейшей тишине.
Вибрация снова накрывает меня новой волной жара. Только теперь, когда я дошла до укрытия, она не прекращалась, а ноги отказывались держать возбужденное тело. Даже когда руки находят опору в виде прохладной стены, все равно кажется, что я вот-вот упаду. Потеряю сознание. Рассудок.
Он просил не кончать, но рука сама тянется в трусики, сама желает доставить долгожданное удовольствие. Терплю. Так сильно терплю, что не замечаю, как распахивается кабинка. Неожиданно и слишком резко. Будто желает застать меня врасплох. Опозорить. Выставить на посмешище.
Хочется обернуться, убедиться, что кабинкой не ошиблись, но мне не дают возможности разглядеть посетителя жесткой фиксацией.
— Не оборачивайся, — хрипло шепчет мужчина.
Слышу звук закрывающейся щеколды словно через толщу. В другом мире и пространстве. Чувствую его близость на максимум. Вплотную. Его тело к моему. Пуговицы его пиджака впиваются в мое платье. В кожу. Сквозь ткань. А сильные ладони накрывают мою талию. Оглаживают ее, поднимаясь вверх к груди. Сжимают сквозь платье.
А у него длинные пальцы. Ровные. Как у музыканта. Небольшой, едва заметный шрам на большом пальце. Но мое наблюдение за мужскими руками оканчивается, когда игрушка включается на полную, а его губы жадно касаются моей шеи, словно желают не доставить удовольствие, а выпить кровь. Как вампир. Энергетический…
— Ах…
— Тише! — жестче шепчет мужчина, сжимая меня сильнее в своих объятьях. — Мы не одни.
И снова жесткие поцелуи проносятся по моей шее, руки стягивают платье с плеч, спускают лямки лифчика. А я плавлюсь. Забываюсь. Не думаю о прошлом и будущем, в которое не смогу смотреть так же уверенно. Сейчас важно только настоящее. Только то, что его губы соблазняют меня и принуждают к порокам.
— Я хочу… — хочу повернуться, позабыв о своем обещании, но…
— Не поворачивайся! — шипит он. — Ни единого звука!
Он быстро задирает подол платья, стягивает трусики, вытащив вибропулю, и входит в меня одним резким движением. Двигается слишком быстро, слишком напористо. Выбивает воздух из легких. Не могу сдержаться. Это слишком трудно. Слишком невыносимо. Слишком тесно. Жарко. Горячо. И приятно.
Не поворачиваю голову в стороны, наоборот — прикрываю глаза и позволяю себе опуститься на его сильную грудь и плечи. Позволяю его рукам сдавить мое тело. Позволяю делать все, что ему заблагорассудится. Соблюдаю его правила, играю по ним. Потому что так надо. Потому что он приказал.
— Хорошая девочка, — шепчет после резкой остановки. Вот черт! Я еще хочу. Еще…
Глаза накрывает абсолютная, привычная темнота шелковой материи, а мое тело разворачивают на сто восемьдесят градусов и прижимают к прохладной стене. Опираюсь о нее руками, частое дыхание оставляет влагу на кафеле, тепло отражается обратно ко мне.
В это время сильные руки мужчины с легкостью стягивают с меня платье до талии, оставив в одном нижнем белье. Проведя влажную дорожку от моего уха до края левой чашечки черного кружевного лифчика, он с легкостью отодвигает в сторону мешающую ткань и едва касается языком острой вершинки. Играется. Дразнит. А затем резко втягивает в рот и покусывает зубами. Почти не трогает меня, не пытается возбудить снова, не входит пальцами в мое естество, зная, насколько там влажно и что в любую секунду я готова принять его.
— Ах…
— Тихо!
А я не могу, понимаешь? У меня не получается сдерживаться! От одной только мысли, что нас в любую секунду могут застать, хочется кончить. Вон там, за тонкой стенкой кабины наверняка стоят знакомые девчонки, о чем-то перешептываются, пока я здесь, в узком помещении, умираю и воскрешаю снова и снова. Едва сдерживаю стоны, готовые высвободиться с губ громкими пронзительными звуками.
Но он снова останавливается. Прекращает сладкие манипуляции с моей плотью и лишает меня жара своего тела.