– Я не такой, как ты, папа. Совсем не такой.

Потешаясь, он смотрит, как я иду к выходу из квартиры.

У двери оборачиваюсь.

– Да иди уже, – говорит он, не дав мне попрощаться. – Увидимся, когда тебя признают негодным.

Я смотрю на него, человека, от которого мне досталась половина генетического кода. Говорю себе, что вижу его в последний раз – и должен сказать что-то, почувствовать, что точка поставлена. Вместо этого я просто разворачиваюсь и ухожу.

Иду к лестнице по обшарпанному коридору. Уже на ступеньках я слышу, как тихо закрывается дверь в квартиру моего отца.

По пути домой я захожу на пищевую станцию, чтобы забрать свою еженедельную баланду. Она выдается в запечатанных одноразовых лотках, двадцать одна штука в коробке. Каждый государственный иждивенец получает по коробке в неделю, четырнадцать тысяч калорий Стандартного Пищевого Пайка.

СПП делают из переработанного белка, обогащенного питательными веществами, витаминами и искусственными ароматизаторами, чтобы сделать еду терпимой. Говорят, его специально готовят так, чтобы вкус был приемлемым и только чтобы не допустить избыточного потребления, но мне кажется, что никакой научный процесс не способен сделать из СПП кулинарный шедевр. Все равно вкус будет таким, словно на протеин пустили копыта и хвосты, что, скорее всего, недалеко от правды. Один мой школьный друг утверждал, что СПП частично готовят из разведенного человеческого дерьма, добытого из водоочистных установок, что, скорее всего, тоже близко к правде. Раз уж питьевая вода делается из очищенной мочи, то и остальное можно вообразить без особой натяжки.

Дождь все еще льет без устали. Под козырьком соседней с нашей многоквартирки толкутся какие-то парни. Когда я прохожу мимо, они замечают коробку у меня под мышкой, но, видимо, никому из них не хочется мокнуть ради нескольких лотков с малоаппетитной соей, так что они не трогаются с места.

Поднимаясь по ступенькам к двери нашего дома, я вспоминаю о пушке у себя за поясом.

Сегодня вечером придется сделать еще кое-что.

Явстречаюсь с Эдди в грязном переулке между двумя жилыми башнями. Эдди покупает и продает практически все что угодно – оружие, лекарства, талоны в магазины за пределами КК, а также поддельные ИД-карты, которые иногда выдерживают проверку.

– Сколько у тебя патронов для этой штуки?

– Восемь фабричных и двадцать семь самодельных, – говорю я.

Эдди открывает барабан и крутит его уже в третий раз за время нашего торга. Мне почти больно видеть свою пушку в чужих руках. Я знаю, что никогда больше не дотронусь до нее, если сделка состоится.

– Они, конечно же, идут в комплекте, – говорит он.

– Естественно. Зачем мне пули без револьвера?

– Тридцать восьмой калибр есть у многих, – говорит Эдди. – Ты можешь продать патроны кому-то еще.

– Завтра я ухожу в армию. Мне некогда искать покупателей. Считай это пакетной сделкой.

– Пакетной сделкой, – повторяет Эдди. – Хорошо.

Он снова осматривает пушку и кивает:

– Два продуктовых талона и две унции сухой канадской. Хватит на неделю или больше, если не станешь делиться с кем попало.

Я качаю головой.

– Без травки. Меня вышвырнут, если тест покажет наркоту. Четыре продуктовых талона.

Эдди медленно трет подбородок большим и указательным пальцами. Я знаю, что он понял, чем ответить на мое предложение, как только я его сделал, но позволяю ему закончить ритуал.

– Три талона и десять таблеток – обычных лекарств, каких захочешь.

Я притворяюсь, что задумался.

– Три талона, пятнадцать таблеток, – говорю я.

– Заметано.

Эдди протягивает ладонь. Мы скрепляем сделку рукопожатием, и мой револьвер исчезает где-то под одеждой Эдди.

– Какие у тебя есть таблетки?

– Посмотрим, – говорит он. – Обезболивающие, антибиотики, от высокого давления, стимуляторы, немножко транков.

– Обезболивающие хорошие?

– Для головы и всякого такого. Если тебя подстрелят, – не пригодятся.

– Нормально, – говорю я. – Давай их.

Эдди копается в пальто, достает баночку с таблетками и отсчитывает пятнадцать штук мне в ладонь.

– Ну смотри, если они будут ненастоящими… – говорю я, ссыпая их себе в карман.

– Конечно, они настоящие, – говорит Эдди с легкой обидой в голосе. – У меня репутация, знаешь ли. Если кто получит подделку – он же больше ничего у меня не купит.

Он снова копается в кармане и эффектно, как выигрышную карточную комбинацию, предъявляет мне три продуктовых талона.

– Рад иметь с тобой дело, – говорит он, пока я убираю талоны.

– Еще увидимся, Эдди, – говорю я, зная без всякого сомнения, что этого никогда не случится.

Когда я вхожу в квартиру, мама отрывается от сетевого шоу.

– Как все прошло?

– Бестолково, – отвечаю я.

Подхожу к столу в общей комнате и высыпаю на него горсть таблеток. Мама осматривает их и поднимает бровь.

– Ничего противозаконного, мам, – говорю я. – Просто немножко болеутоляющих. Тебе должны пригодиться, для зубов.