Валентина Ивановна обняла Владу и легко прижала ее к себе:

– Я понимаю, что ты немножко боишься, но уверяю тебя, в работе нет ничего страшного – особенно в той, которую любишь. Вот ты сейчас даже не подозреваешь, что изо дня в день ты трудишься.

– Я? Но я же ничего такого не делаю.

– Как это? Ты ничего не делаешь? – она тихонько рассмеялась. – А камушки и ракушки, которые ты находишь? Ты думаешь, это не труд? Ты каждый день бегаешь к речке, собираешь находки, зарисовываешь, сравниваешь их – это тоже работа, а в награду ты получаешь новые знания и умения, которые тебе пригодятся в будущем. Ведь ты сама собираешь свою коллекцию, а не просишь кого-то. Вот и во взрослой жизни тебе надо самой добиваться своих целей, а то будешь как старуха из сказки у разбитого корыта.

– Так это не очень сложно и даже весело, а работать тяжело.

– А кто сказал, что работа всегда должна быть тяжелой?

Кто бы мог подумать, что в один миг – это маленькое существо, которое едва можно было заметить на большой кровати, – вдруг ощутит новое чувство. Чувство гордости за то, что Влада делала, но оно было еще слишком мало. Тем не менее, оно начинало знакомить Владу с далеким миром взрослых, а внутренний голос говорил ей: «Ты просто умница, и скоро станешь совсем большой». Казалось, ничто не может разрушить это райское мгновение, но это оказалось не так. Не успела Влада насладиться этим моментом, как вдруг дверь комнаты распахнулась с такой силой, что ее частички разлетелись по комнате. В дверном проеме стояла Алина Дмитриевна, испепеляя взглядом все, что ей попадется. Она залетела в комнату и в гневе стала кричать:

– Ты! Никчемная, старая кляча! Кто тебе дал право учить мою дочь всякой чепухе! Я все слышала, всю ересь, которую ты здесь говорила. Так знай, что она никогда не будет работать, потому что у нее есть деньги, которые решаю все на этом свете, а ты работала и всегда будешь работать за копейки, и умрешь на работе, заработав себе на похороны. А у нас столько денег, что мы не только можем себе все позволить, но еще и мои внуки никогда не будут работать, также как я и моя дочь!

– Алина Дмитриевна, хватит! – услышав крики, в комнату вошел Вадим Андреевич в красивом, элегантном костюме.

– Не лезь не в свое, Досщев! Эта безмозглая клуша решила, что, если она работает здесь больше двадцати лет, и на особом положении, так, значит, ей все можно! – Алина Дмитриевна совсем обезумела от гнева. – Скажи спасибо моему покойному муженьку-идиоту, что он закрепил тебя документально в этом доме, и помощь твоей инвалидке оказывал…

– Не смейте так говорить о Юрии Леонидовиче! – сказала Валентина Ивановна, едва сдерживая слезы.

– Что ты сказала? – Алина Дмитриевна уж было кинулась на Валентину Ивановну, чтобы ударить ее, но Вадим Андреевич успел схватить Алину Дмитриевну за руки так, что та даже не смогла вырваться.

– Алина Дмитриевна, успокойтесь сейчас же! Ребенок весь в слезах сидит. У нее сейчас истерика будет от того, как вы ее напугали.

Алина Дмитриевна пыталась вырваться из сильных рук Досщева, но поняла, что это у нее не получится и, посмотрев на испуганного, дрожащего ребенка, успокоилась и приказным тоном сказала:

– Еще раз я тебя возле Влады увижу – клянусь Богом, найду способ выкинуть тебя из моего дома и устрою тебе на стоящий ад, а теперь пошла вон из комнаты.

– Я поняла, но дайте мне ее успокоить – она же до смерти перепугалась.

– Пошла вон, я сказала! – еще громче закричала Алина Дмитриевна, которую силой вытащил в коридор Вадим Андреевич.

– Валентина Ивановна идите вниз и займитесь своими обязанностями, а ребе нок сам успокоится или вы хотите выговор?

Валентина Ивановна помотала головой и с тяжелым сердцем, под плач Влады, покорно вышла из комнаты. Почти всю ночь с нижнего этажа раздавались крики и угрозы. Алина Дмитриевна еще долгое время метала молнии в Вадима Андреевича и Валентину Ивановну. На втором этаже в своей комнате, уткнувшись в подушку и одеяло навзрыд плакала Влада, но она старалась это делать так, чтобы никто ее не слышал, потому как боялась, что мама услышит, придет, рассердится, накричит, а, может, и ударит ее. Именно тогда, в тот страшный вечер, Влада начала бояться свою мать. Этот страх, сидевший в душе многие годы, не позволял Владе дерзить или ослушаться Алину Дмитриевну. Спустя какое-то время все книги, находившиеся в комнате Влады были уничтожены. Их сожгли в камине. Одну книгу огонь изуродовал, но до конца не сжег, и ее Влада столько лет хранила на дне секретного сундучка, – как напоминание.

Наступил очередной учебный день. Утро у Влады не задалось, так как она вчера поздно легла и сегодня проспала подъем. Впопыхах собравшись, она выбежала на улицу, где ее почти час ждал Павел Антонович. Влада не успела ничего съесть, и всю дорогу только и думала, что сразу пойдет в кафе рядом с университетом и хорошо позавтракает. Пробки на дорогах были жуткие настолько, что Влада добиралась до места почти три часа вместо обычных полтора.

Утолив голод, Влада успела к концу первой пары, но ее это не сильно волновало, потому что все зачеты у нее сданы, и она могла спокойно прогуливать учебу, особенно, когда до выпуска оставался месяц, а дипломная работа – наполовину сделана. Влада пошла к кабинету, в котором должна быть очередная пара и по дороге она встретила Марину.

– Влада, привет! С тобой все хорошо? Обычно ты не опаздываешь.

– Привет. Все хорошо, просто я вчера поздно легла, – вот и проспала. Так, что я пропустила? – Влада обняла Марину, и обе отошли к окну поболтать, пока перерыв.

– Да, собственно, ты ничего не пропустила. Опять Егор Денисович болтал про дипломную работу, сессии, про то, что мы должны к этому серьезно подойти и все в таком духе. Знаешь, мне сегодня утром написал красавчик из Высшей школы экономики. Такой милашка, написал кучу комплементов и предложил познакомиться поближе, – Марина игриво и счастливо улыбалась, потому что спустя две недели после расставания с молодым человеком у нее появился новый воздыхатель.