В кабинет просунулась большая белая голова конско-рогатой расы и вопросительно ржанула. Я сумрачно посмотрел на верного товарища, вынул трубку изо рта и спросил:

— Ну и кого подвергать репрессиям за этот бардак?

Вопрос, как ни странно, был понят. Голова кивнула и исчезла, до меня донеслись звуки спускающегося на первый этаж по лестнице единорога. Не успел тот вернуться, как в кабинет, который методично затягивался клубами ароматного дыма, проник вампир.

Жуткое кровососущее создание тьмы по имени Аливеолла Миранда дель Каприцциа, выглядело откровенно неважно, как и всю неделю до этого момента. Красные вспухшие веки и нос, горько опущенные уголки губ, потерянно бегающий по сторонам взгляд… Видеть в ней привычную мелкую, гадкую и похотливую язву взгляд отказывался совершенно. Сейчас, больше чем когда-либо до этого момента, вампиресса походила на изумительно красивую четырнадцатилетнюю школьницу-альбиноса. Только с сиськами и заплаканную.

…и беременную.

Бессмертные не размножаются. Мы возрождаемся спустя определенное время после смерти, не болеем, пребываем вечно на пике своей физической формы. Не страшно ничего — даже авитаминоз. Но не размножаемся. Эту константу нового мира все оцифрованные «земляне» воспринимали как само собой разумеющееся. Но вот она, беременная бессмертная вампирша во всей своей плаксивой и рассопливившейся красе… уже неделю не знающая, что ей делать.

— Что мне делать, Джаргааааак? — тоскливо простонало кровососущее вопрос, которым уже успело меня задолбать.

— Давай примем за данность, что ты залетела от Ювелира? — предложил я, выдувая из своей волшебной трубки клуб дыма в виде маленького печального человечка с большим… достоинством, — Потому что иного логичного объяснения не предвидится… кроме совсем уж пошлых вариантов.

— Да в задницу причины! — всхлипнула белокурая нимфетка, — Я не знаю, что мне делать!

— Ну, скорее всего, если я тебе сверну шею… — задумчиво почесал я свою собственную часть тела, — …то через три месяца ты возродишься без своей проблемы. Только вот сдается мне, что ты потом вечность будешь оплакивать потерю.

— Угу, — кивнула вампиресса, тихой сапой уже успевшая устроиться в кресле для посетителей, — Только вот, Кирн… беременность у вампиров идёт три года…

Беседу прервал Картер, дыша алкогольными парами и впихивая мне в руки полотняную сумку внушительных размеров. Именно с ней, набитой винными бутылками, я неоднократно его встречал у Проспекта Сезам, про себя завидуя тому, что питомец где-то устроился на работу. Знаем мы теперь, что это за работа была…

Обнаружив на внутренней стороне сумки пришитый к ткани конверт, я вспорол его ногтем, выудив небольшое письмецо, и, под стук копыт ретирующегося единорога, приступил к чтению. Кажется, сейчас тайное станет явным…

«Кирн, привет! Тебе пишут сестры Царраката! Из мастерской «Радужницца»! Мы подумали и решили вернуться домой, в Вавилон! Немного попользовались твоим единорогом, но ты не переживай! Ему все понравилось! Будешь в Вавилоне — заходи в гости! Не забудь пирожные!»

— Что пишут? — проявила любопытство сидевшая с понуренным видом Аливеолла.

— Гремлинши. Пишут, что свалили из города, предварительно пристрастив Картера к выпивке и своему гм… ручному труду, — туманно ответил я, размышляя. Ну, один плюс, безусловно, чувствовался — сестрички Царраката были одними из очень немногих жителей Эйнура, через которых на меня можно было худо-бедно влиять. Но с другой стороны, если буду в Вавилоне в ближайшем будущем — то обязательно зайду к ним с Картером в гости. И отдам приказ «Без рук»! Чтоб неповадно было.

— Не выгоняй меня… — внезапно выдала вампиресса, с глазами на мокром месте. Хлюпнув носом, она даже умудрилась уточнить, перед тем как разреветься, — И не продавай… ыыыыы….

Вполне логичные просьбы, особенно — в современных реалиях. Мы с вампирессой не друзья, а союзники в нелегком деле спасения собственных шкур, живущие на полуосадном положении. Беременный союзник, боящийся за свою жизнь — это обуза. Миранда дель Каприцциа это прекрасно понимает, но опереться ей больше не на кого. Это даже не главное, проблема в том, что даже если она успешно родит, то из нее полезут не просто дети, а самые настоящие рычаги воздействия на нее любимую, о которых еще придется много лет заботиться. Хотя тут еще не известно, кто конкретно полезет… вдруг бессмертные?

И вот зачем это нужно одному конкретному орку, у которого и так жизнь не сахар и планов громадьё?

Знать бы ответ на этот вопрос.

— Не выгоню и не продам, — в очередной раз пообещал я вампирессе, выпуская из трубки клуб дыма в форме единорога, облепленного ползающими по нему гремлиншами.

Следующий день с утра ознаменовался долгой церемонией унижений перед почтеннейшей Ессиалидой Кхакц Эйсс Ка'Н'Кар, древней как мамонт арахни, чьим соседом я имел честь быть. Старенькая полупаучиха песочила меня методично, долго и со вкусом — вой единорога, которому я объявил «сухой закон», был слышен не только в соседних домах, но, по словам матушки Ессиалиды — еще и не давал спать королю. Преувеличение конечно, но мне от этого не легче. Качественно испортив мне настроение, древнее ископаемое гордо удалилось в свою берлогу, а я, с облегчением выдохнув, отправился по своим делам.

Эйнур был… неспокоен. Правитель страны успешно разыграл все выпавшие ему на руки карты, вынуждая всех гостей столицы платить… или проваливать. Платить по крупному, вкладываясь в строительство Арены или Свободной Зоны. Такой подход «гостям» откровенно не нравился, так как Арена не нужна была никому, а из Свободной Зоны через пролив в Мириаду не выплыло еще ни единой лодочки смертников-разведчиков. Представители великих Гильдий жаждали технологий поверженной «Школы», жаждали связей с Лигой Некромантов, чьи послы были при дворе, желали пообщаться накоротке с послами неведомой империи Нихон, но все это было возможно лишь для тех, кто имел право находиться в Городе Неудачников. Именно это право и ничего кроме него король Янатанн продавал за совершенно неприличные суммы.