Постучал в дверь Машиной каюты, она ответила, что через пять минут выйдет. Действительно, через пять минут Маша появилась, улыбнулась мне и спросила, почему я так озабочен. Я сказал, что не все в порядке на берегу, я не ожидал встретить такого приема, но не это главное, главная моя печаль в том, что мы расстаемся: я сойду здесь, а ты поплывешь на пароходе дальше, к отцу.

– А зачем мне плыть дальше, – ответила Маша, лукаво посмотрев на меня, – ты ведь спас меня от чудовищ и теперь, как рыцарь, должен на мне жениться. И она рассмеялась, – нет же, я шучу, может быть, тебя ждет жена или невеста, ты же мне ничего не говорил про свою семью. Просто во всех балладах, что я читала, доблестный рыцарь, в таком случае, предлагает руку и сердце.

– Маша, мое сердце принадлежит только тебе, и если бы это было возможно, я ни минуты не медля попросил твоей руки. Но ведь твой отец служит в Индии или в другой британской колонии?

– Мой отец, а, вернее, отчим, служит в Хараре, поэтому я сойду на берег здесь, вместе с тобой. Видишь на берегу небольшой караван, отец прислал его за мной. Погоди, я сейчас, – и она скрылась за дверью.

Посмотрел на берег и, правда, чуть сбоку – пяток верблюдов и десяток всадников в яркой одежде. Понятно, отец на службе у правителя провинции Харар. Что же, это меняет дело к лучшему. В Хараре мы можем встретиться, посмотрю как ее отец отнесется ко мне, может, согласится отдать мне Машу в жены. Не похищать же девушку, как мне накануне доктор советовал, да еще на глазах у охраны, сразу пулю получишь, а то и рубанут по дурной башке кривой саблей. Нет, уж раз назвался дипломатом, то действуй с оглядкой на последствия. Тем более – Харар, пусть и недавно присоединенная территория, населенная, преимущественно, мусульманами, но сейчас находится под властью негуса Менелика и является частью Абиссинии, где я представляю интересы Российской империи.

Опять открылась дверь каюты и тут наступило мое время удивляться: вместо европейской девушки, ко мне вышла восточная красавица в белом, до пят, шелковом платье и таком же белом платке, нет не в чадре, платок полностью открывал лицо, но, при необходимости, мог его и закрыть.

– Маша, – только и мог, ошалев от удивления, пролепетать я, – ты ли это? Тебя просто не узнать! Что это за маскарад?

– Это не маскарад, – ответила Маша, – маскарад был раньше, а теперь я – дома. Ну, или почти дома.

– Но ведь ты представилась как Мэри МакКонен, я думал, что ты – дочь шотландского офицера или чиновника откуда-нибудь из Индии. МакКонен – ведь это шотландская фамилия, старого шотландского рода. Потом, тебя же вроде провожала со слугами твоя тетя или другая родственница – высокая белая женщина, вы еще обнялись на прощание…

– Это – мои слуги, а мадам – не совсем служанка, а, скорее, компаньонка и преподавательница французского и английского языков. У нее в последний момент местные власти обнаружили непорядок с документами и задержали, а слуги были вписаны в ее документы, как сопровождающие. Я уже два года слушала лекции в Сорбонне, как отец вызвал меня с тем, чтобы попрощаться и посмотреть на меня, он отправляется в опасный поход, на войну. Поэтому, я поехала одна, хотя и не должна была этого делать. Но, если бы я не села на этот пароход, мне бы пришлось ждать французский пароход до Джибути три недели, здесь редко бросают якоря пароходы, никто сюда не едет. Но, в пароходной компании мне сказали, что через день будет русский пароход и он пойдет прямо в Джибути, поэтому я согласилась и правильно сделала, – ведь иначе я не встретила бы тебя, а встретив, я сразу поняла, что ты и есть мой суженый.

– А я то же самое почувствовал, когда первый раз увидел тебя, вот здесь, на палубе, мы почти столкнулись, помнишь? У нас это называется «любовь с первого взгляда», многие в нее не верят, а я теперь знаю, что это – правда. Да, я так и не понял, что шотландский офицер делает в Хараре, он на службе у тамошнего правителя?

– Мой отчим и есть тамошний правитель рас, по вашему, князь, (Маша сказала «дюк», ну какие же герцоги в Африке, князь, конечно) Уольдэ [21] Микаэль Мэконнын, правитель центральной абиссинской провинции Шоа, а в Харар он послан для подавления мятежа племен негусом негести [22] и сейчас является правителем Харара, так как предыдущий правитель низложен за мятеж. А мое имя Мэрыд [23] Мариам Мэконнын, а предпочитаю имя Мариам – Мария или Маша по-русски, как ты меня зовешь. В Европе, особенно в Британии, где я прожила первый год своего путешествия, меня звали Мэри МакКонен, так им было проще, а потом я и сама привыкла – улыбнулась Маша.

Так, час от часу не легче, вместо шотландского полковника, проспиртованного виски, крутой туземный князь в качестве папаши. Не известно, что хуже…

– Я скажу своим слугам, что поеду с твоим караваном, – сказала Маша, – у тебя много хорошо вооруженных солдат, они поймут, что так безопаснее. Слуги разобьют мой лагерь рядом с твоим и мы можем быть вместе.

Маша достала из складок платья маленький платочек и махнула им – тотчас от группы всадников отделились трое и поскакали к берегу.

Мы простились, условившись, что ненадолго, и я поспешил к отряду. Выгрузку лошадей почти закончили: под брюхо лошади подводили брезент, стропы крепились к пароходной лебедке со стрелой и прямо из трюма животное поднимали и опускали на понтон, где освобождали от подвески и затем все повторялось со следующей лошадкой. За один раз на понтон ставили шесть лошадей и как только один понтон, буксируемый лодкой, отваливал, на его место тут же вставал под погрузку второй. Чувствовалось, что «понтонеры» свое дело знают и оно спорилось в их черных руках. На понтоне были хозяева лошадей, к кому они привыкли, их успокаивали, давали пожевать корочку хлеба, а кто и кусочек сахара припрятал в кармане шаровар, поэтому лошадки вели себя спокойно. Из бортового порта парохода на третий понтон заканчивали грузить легкие грузы. Теперь пойдет самое ответственное дело – выгрузка оружия и ценных грузов. Наверху, на аптечных ящиках сидел фельдшер, рядом были ящики рудознатцев с походной лабораторией – они хотели, не доверяя черным грузчикам, спустить по трапу свои ящики вручную. Но это оказалось не таким простым делом. Охотники пыхтели и старались, но увесистые ящики были слишком неповоротливы, поэтому они отказались от этой попытки и стали ждать, когда освободится стрела погрузчика, чтобы с ее помощью опустить свои сокровища на понтон.

Видимо, придется сделать так же и с денежно-подарочными ящиками. Надел пробковый шлем (уже здорово припекало) и решил съехать на берег, посмотреть, как идут дела там. Спустился в туземную лодку и она доставила меня к молу. Маша со своими слугами уже уехала и я поехал на тележке с продовольственными ящиками, которую толкали по рельсам шестеро грузчиков (негоже послу взбивать пыль ногами – пусть везут). Доехали до конца рельсового пути и еще издалека я увидел наш лагерь – рядами стояли белые палатки, сбоку под тентом была оборудована коновязь. Заметил, что, Нечипоренко о чем-то спорит с людьми в пестрых одеждах, устанавливающими рядом с лагерем большой шатер. Узнал Машиных слуг и направился узнать, в чем дело. Оказывается, подъесаул, не признав Машу в туземном платье, запретил ставить шатёр близко к русскому военному лагерю. Подошел поближе: