В общем-то, этих доказательств вполне достаточно для того, как писал Александр Клинге, чтобы подтвердить: Холокост – целенаправленное уничтожение 6 миллионов евреев – достаточный исторический факт. Гитлер вовсе не был тайным агентом сионизма, причем независимо от того, была в его жилах хоть капля еврейской крови или нет.

В природе не существую преступных наций, народов, рас, в них могут жить только отдельные злодеи, лица, переступившие закон – преступники.

Детский максимализм заставлял нас делить людей на хороших и плохих. Хорошие – во всем хороши и безупречны, плохие – во всем плохи. Фюрера принято обвинять не только во многочисленных преступлениях, которые он действительно совершил, но и изображать совершенно бездарной личностью.

Несостоявшаяся карьера дипломированного художника – прекрасная возможность назвать его бездарным рисовальщиком. Те, кто видел его акварели с его подписями, критикуют не сами картины, а личность автора, развязавшего многочисленные войны. Профессионалы-художники говорят, что рисовальщиком он был неплохим и имел художественный вкус. Малоизвестный факт: со слов Альберта Шпеера дизайн «Фольксвагена-жука», ставшего в послевоенное время культовым «народным» автомобилем, был придуман именно им.

Он был настолько уверен, что поступит в венскую Академию художеств, что, когда не смог выдержать всех экзаменов, был ошарашен. Ректор Академии Зигмунд д’Альман порекомендовал попробовать себя в архитектуре. Это был удар по самолюбию молодого художника. Однако когда в 1919 году акварели Гитлера попались на глаза большому знатоку живописи Фердинанду Штегеру, тот воскликнул: «Совершенно уникальный талант».

Со временем он стал рисовать здания. Его увлекла идея крупных, циклопических сооружений в Берлине. На этой основе он сойдется и будет питать особую привязанность к архитектору, ставшему имперским министром вооружения и боеприпасов Альберту Шпееру, которого он называл художником и родственной ему душой. Особенно его интересовала идея постройки гигантского Дворца для собраний (еще его называли Зал Народа, Зал Славы, Великий Зал. – Авт.) Третьего рейха. При посещении мастерской Шпеера он подолгу стоял у трехметрового макета Дворца, любуясь им и представляя его в натуральную величину на Адольф Гитлер-плаце. Он должен был вмещать до 180 тысяч человек, высота купола – до 300 метров. Завершение строительства планировалось в 1950 году.

Когда Гитлер узнал, что в СССР во славу Ленина также проектируется здание, высота которого свыше 300 метров, он отреагировал чрезвычайно злобно.

Альберт Шпеер в 1966 году, когда льстить фюреру уже не было никакого смысла, утверждал: «Я не могу исключить, что Гитлер был бы заметной фигурой в ряду других архитекторов. У него был талант».

На аукционах в Лондоне владелец акварелей Гитлера некий Ян Моррис продал все имеющиеся у него картины за 176 тысяч фунтов. Самая дорогая акварель – «Церковь През-о-Буа» – «ушла» за 10,5 тысяч фунтов стерлингов с анонимным бизнесменом в Россию. Гитлер-художник и Гитлер изверг-политик – разные вещи. Советский режиссер Роберт Стуруа в 2001 году в статье «Битва акварелей» метко подметил: «Ненависть ослепляет. Даже святая».

Конечно, было бы лучше, если бы он занимался живописью, а не политикой. Возможно, в мире было бы на одного злодея меньше, но больше на одного мастера пейзажных акварелей.

А еще Гитлера презрительно назвал «богемским ефрейтором» фельдмаршал Пауль фон Гинденбург. Полководческие способности фюрера – одна из самых обсуждаемых тем в его биографии как в России, так и в других странах, в том числе и в Германии. Открыли ее мемуары битых генералов вермахта, списывающих свои неудачи на мертвого вождя, который бесцеремонно вмешивался в руководство военными действиями. Но это была самореклама: хотелось понравиться новым хозяевам – победителям. Они восклицали: «Мы почти разбили русских!»

И возникает логический вопрос:

– Почему же они оказались в Берлине, а не вы – в Москве?

Ответ генералов:

– Мешал Гитлер!

В 1990-е годы на волне переоценки ценностей либералы в России тоже обвиняли «бездарного Сталина», что его победы связаны с действием заградотрядов, гнавших солдат в бессмысленные наступления. Но это не совсем так, а вернее совсем не так. Но здесь мы говорим о Гитлере, критиками которого были его полководцы. В книгах Эриха фон Манштейна «Проигранные победы» и Гейнца Гудериана «Воспоминания Солдата» эта тема особо муссируется.

«Гитлер полагал, – писал после войны Манштейн, – что ему из-за его письменного стола все видно значительно лучше, чем командирам на фронте, хотя было само собой понятно, что многое на его оперативной карте уже устарело… В его привычку все более входило стремление вмешиваться в управление группами армий, армиями и т.д. путем отдачи отдельных распоряжений, что вовсе не входило в его обязанности».

В Первую мировую войну военным, имеющим авторитет у власти во главе с шефом генерального штаба Паулем фон Гинденбургом, вооруженным «планом Шлиффена», никто не мешал воевать, но они ее все равно проиграли. Молниеносного захвата Франции не получилось. Потом эти же генералы 4 года искали выход из «позиционного тупика». Вместо того, чтобы заключить умеренный мир и бросить все силы на запад, немцы упорно пытались заглотить кусок побольше на востоке, и им подавились. Не хватило сил. А потом начались революции. Немецкие генералы оказались оплеваны.

Вторая Мировая война закончилась тоже поражением немецких генералов, но без революций, а ответственность за свои провалы теперь они свалили на любимого фюрера, слабо разбирающего в военном деле.

Но позвольте, так заведено – любой глава государства в случае войны становится верховным главнокомандующим. Прусский генерал, военный теоретик и историк Клаузевиц, служивший в русской армии в 1812 году, ответил на этот вопрос генералов короткой, но емкой фразой: «Война – это продолжение политики другими средствами». И действительно, только политик знает, какие рубильники следует включать в определенный момент военных действий. А поэтому Гитлер, как политический руководитель, по определению обладал более широким кругозором и сферой ответственности, чем его напыщенные прусские генералы.