Светлый едва заметно напрягает мышцы, затем расслабляет.

— Вот только… — слегка мнусь перед тем, как продолжить. — Только зачем тогда ты назвал меня этой самой… дайри, — незнакомое слово с трудом ложится на язык, вызывая неловкость, как будто затронула что-то интимное, — если и тебе все в тягость. Зачем сделал это? — беру его ладонь и прижимаю к своей груди чуть пониже ключиц. — Из мести? Чтобы почувствовала тоже, что и ты?

Светлый резко поворачивает голову, и отдергивает руку с такой силой, что я вынуждена ее отпустить, чтобы не упасть. В тот же миг крылатое солнце проявляется и мягко мерцает, заставляя судорожно вздохнуть от нахлынувших горько-сладких ощущений, вызванных нашим кратковременным прикосновением.

— У тебя все еще остался выбор, дай… отличница, — роняет Арес, отступая словно невзначай так, чтобы я не могла до него больше дотянуться. На меня он по-прежнему не глядит. — Я не стал забирать твою свободу полностью. Это было бы подло с моей стороны. Все пока в твоих руках, Ирис.

— Что ты имеешь ввиду? — непонимающе гляжу на него.

— Ты же все еще невинна, ведь так? — снова отвечает вопросом на вопрос светлый и бросает быстрый взгляд в мою сторону.

— Какое отношение это имеет к нашему разговору?! — мгновенно заливаюсь краской, глядя на него с негодованием, и тоже отодвигаюсь. На всякий случай. А то мало ли…

— Самое что ни на есть прямое. Твой знак сияет золотом. Ритуал не завершен, и ты можешь все изменить, сделав иной выбор, чем тот, на который я тебя едва не обрек. Управляй своей судьбой по собственному желанию, отличница. Ты свободна.

— О чем ты?!

Звучит все так странно, что мне становится не по себе. Обнимаю себя за плечи, ощутив неожиданный озноб, от которого не спасает даже тепловая завеса. Арес Дарро поворачивается и смотрит на меня сверху вниз. Говорит мягко, увещевающе:

— Ирис, я же вижу, что тебе больше по душе некромант. Ты плакала из-за него, и я все понял… Все же сразу было ясно как день, а я дурак на судьбу понадеялся! Забыл, что судьба — это то, что мы творим собственными руками, — он зло встряхивает головой, словно отгоняя воспоминания, и тут же широко улыбается, пряча грусть, промелькнувшую в глубине темно-синих глаз: — Не заморачивайся. Просто иди к нему и будь счастлива. Иди прямо сейчас, я не стану вам мешать. А как только дело дойдет до чего-то серьезного, рейдл просто разрушится. Сам. Метка исчезнет.

Оторопев от услышанного, уточняю бесстрастным голосом, которому позавидовала бы даже Гейл Мандрейдж:

— Ты хочешь сказать, что все вот так просто? И мне достаточно переспать с любым мужчиной, чтобы избавиться от последствий ритуала единения судеб и всего прочего, что нас сейчас связывает? И каждый заживет как раньше?

— Ну да. Вроде того, — отвечает Арес почти сразу и даже продолжает радостно скалиться, весьма убедительно, надо сказать.

Да только я напряжена до предела и ловлю каждое его слово. Каждое едва заметное движение мускулов на лице. Каждый оттенок в голосе. И замечаю: и краткую заминку, и окаменевшую на миг улыбку, и тень, мелькнувшую во взгляде. И понимаю, тут что-то не так.

А Арес продолжает как ни в чем не бывало:

— Ты, главное только не торопись с выбором, если кандидатов на твое внимание чуть больше, чем я полагал. Подумай, как следует, но не слишком долго, — форменным образом надо мной издевается светлый и добавляет, будто желая добить: — Ну, что же ты стоишь? Беги, Ирис!

Он отходит к самой кромке воды, словно ставит точку в разговоре. Он ни на миг не сомневается, что я действительно бодрым тараканом прысну обратно в таверну. Снесу Тамбертона-Экрю с ног и начну избавляться от крылатого солнца прямо на сцене.

И вот вроде бы мне только что подарили секретный рецепт свободы, пусть и весьма своеобразный, но мне вдруг становится обидно-обидно. Глотаю ставшую горькой слюну, но остаюсь на месте.

Это он все сказал, а я еще и не начала высказываться.

— Да, меня растрогала новая песня Гаса. И да, я даже ощутила себя так, словно в чем-то перед ним виновата. Как будто предала задним числом или не оправдала возложенных на меня надежд. Но не стоит забывать, что Гас — личность творческая, к тому же некромант. А песня эта для того и написана, чтобы рвать слушателям души. А у вас разве не так? Вон, даже Берки рыдала как последняя фанатка. Но кто тебе-то сказал, что это о нас? Обо мне и о Гасе? И почему ты решаешь, с кем мне быть и что делать?

Поддавшись порыву, одним движением кисти призываю ближайшего воздушника — тут на берегу их полно, так и носятся над водой туда-сюда от нечего делать. Даю духу простую команду: пихнуть светлого в спину, да посильней. Кричу:

— И как, по-твоему, для кого я нацепила это йархово платье?

Холодные брызги окатывают с ног до головы, когда тяжелое мужское тело, потеряв равновесие, плюхается в воду, но я даже не морщусь. У берега оказывается неожиданно глубоко, и светлый с головой уходит под поверхность. Ой!