— Ты можешь мне рассказать, что натворил отец и за что ты его ненавидишь?

— Я бы не хотел, чтобы ты знала… — вдруг заявил он.

Это было неожиданно.

— Почему? — решилась уточнить.

— Потому что это мерзко, Кристина, — прорычал он. — Ты его любишь, вот и люби. Встань, пожалуйста.

— Вот и буду, — поднялась с его колен.

Слава молча ушел с веранды, а я уселась в нагретое им кресло и скрутилась с чашкой кофе в руках и чувством тянущей тоски в груди.

— Говори, — тихо приказал в трубку, сжимая пальцы в кулак.

— Мстислав Сергеевич, Малхас Саудов пропал без вести…

Я шумно выдохнул — ублюдок, который едва не изнасиловал Кристину, должен был попасть мне в руки.

— … Но знающие люди говорят — ему помогли. Он вышел из тюрьмы год назад, доехал до вокзала и все. Больше его никто не видел.

— Кто?

— Ну а вы сами как думаете?

— Марат, я плачу тебе за то, чтобы думать самому?

— Нет, Мстислав Сергеевич, но я думаю — очевидно все. Куваев его похоронил.

Я скрипнул зубами.

— Хорошо, Марат, спасибо.

— Не за что.

Я опустил трубку, глядя на себя в зеркало. Знал же, что она задаст этот вопрос — имеет право. Но я не знал, что ответить.

Предпочел бы, чтобы она забыла про своего отчима… Просто взяла и забыла! С губ сорвался смешок — надо же так влипнуть! Захотеть дочь врага… которая этого врага еще и любит.

Ненависть к Куваеву немного поутихла на фоне того, что сейчас происходило в моей жизни. Но любое упоминание о нем портило настроение, и лишь то, что он там бьется в неведении головой о стенку, немного радовало.

Постояв в гостиной, я направился обратно на веранду. Кристина сидела в кресле и задумчиво кусала губы, глядя на лес, но когда я сел напротив — перевела взгляд на меня, и я не смог сдержать улыбки — как же она непохожа на всех! Трусиха? Вовсе нет. Не воротит нос, играя обиженную, смотрит прямо и требовательно. И уже за это я готов был впустить ее еще глубже, прямо здесь и сейчас.

— Кристин, мне нужно время, — признался с легкостью. — Эта ненависть — она встроилась в мою днк, я слишком долго хотел потребовать ответов…

— Почему не потребовал?

— В смысле?

— Ну ты же не спросил у отца ничего, когда вы виделись…

Я помолчал, разглядывая ее некоторое время. Голова упорно не хотела соединять «тот мир», где я ненавидел Куваева, и «этот», в котором я наслаждался временем с его дочерью.

— Мне не нужно спрашивать, я знаю…

— Ну ты же сам говоришь, что хотел ответов? — Она говорила со мной спокойно, как Дан, без истерики и повышенного тона. Кристина не хотела терять то, что у нас было так же, как и я.

— Не цепляйся за слова, пожалуйста. Я имел в виду — потребовать расплаты за то, что он сделал. — Не хотелось сейчас все рушить, менять на напряжение. Настолько, что я даже готов был к переговорам. — Кристин, дай мне время.

— Слав, я хочу дать тебе время, и ты его заслуживаешь. Но ты же понимаешь, что если ты решишь причинить отцу вред…

— Я не трону его, Кристина, — прервал ее спокойно.

Не знаю, почему, но я больше не хотел на это тратить время — и не сомневался в этом. Может, мне было скучно, когда я приказал копать под Куваева, и я решил все же закрыть свой гештальт в этом направлении, но теперь мне было, чем заняться. Я умел расставлять приоритеты.

— Правда? — тяжело сглотнула она.

— Подожди, — усмехнулся. — Я не могу обещать, что буду с ним здороваться и улыбаться ему, но бить его я не могу, он ведь изменил твою жизнь, вытащил, помог осуществить мечту.

Она открыла рот, силясь что-то сказать, но не смогла.

— Может, я могу ему позвонить? — наконец, спросила осторожно.

— И что ты ему скажешь? — позволил себе осторожную усмешку.

— Что у меня все очень хорошо, — улыбнулась она. — Что ты меня лечишь у психолога, что познакомил с крутым режиссером…

— .. Порно-режиссером, — веселился я.

— Ну, уверена, это ему не будет столь интересно…

— Вот как?

— Да, — засияла она.

— Ну звони, — и я протянул ей свой мобильный.

— А со своего я не могу? — прищурилась она.

— Нет, там заблокированы все российские коды, — и глазом не моргнул я.

Она сузила глаза, продолжая улыбаться, но взяла мой мобильный и сразу же набрала номер.

Я не спускал с нее взгляда, ведь был уверен, уйдет секретничать, но нет — сидит, слушает гудки и не думает убегать. Но все равно в груди неприятно потянуло, когда она оживилась: