***

Утро было изумительным – чистое синее небо, яркое солнце, легкий ветерок. В распахнутые окна столовой проникал птичий гомон и свежий воздух со стороны озера.

– Можно? – услышал Журавлев.

Перед его столиком стояли Ольга с Линой. Мать держала поднос с едой, а у девочки в руках были блокнот для рисования и набор карандашей.

– Конечно, – улыбнулся Журавлев. – Как отдохнули?

– Отлично, – Ольга освободила поднос. – Кислорода столько, что засыпаешь очень быстро. Верно, дочура?

Девочка угрюмо села за стол и посмотрела на Журавлева.

Он подмигнул ей:

– Тут замечательно! Вы что планируете делать?

– Осмотримся, на пляж сходим, на катамаране покатаемся, – ответила Ольга. – После обеда, может быть, пройдемся по дамбе, в тайгу сходим. Там, наверное, грибы да ягоды растут. Ну и – порисуем, конечно. А – Вы?

– После завтрака для желающих поход пеший будет по окрестностям на весь день. Хочу молодость вспомнить. Тут, говорят, и животных – полно, а я – старый фотограф-любитель.

Они позавтракали, и, вставая из-за стола, Лина протянула Журавлеву рисунок. На нем было изображено синее озеро в окружении скал, поросших зелеными елками и соснами, над которыми раскинулось огромное небо – тщательно заштрихованное и абсолютно черное.

Было в этом рисунке что-то зловещее, и Журавлев не удержался:

– Что же ни одной звезды нет? Вчера ведь их много было, Линочка.

– Я тоже удивилась, – пояснила Ольга. – Мрачновато получилось. Не захотела рисовать звезды. Упрямая…

Девочка шмыгнула носом и отвернулась.

Журавлев отчего-то ощутил тревогу.

***

Он отправился в санаторий «Темное озеро» сразу после выхода на пенсию. Гражданскую, разумеется, потому что военным пенсионером он стал гораздо раньше. После контузии в Афгане его подлечили, и затем некоторое время он еще продолжал службу, получив даже звание полковника. В конце концов, однако, участившиеся приступы головной боли и, непременно следующие за ними странные сомнамбулические состояния, сделали свое дело, а медицина сказала последнее слово.

Там, в одну из жутких ночей… Когда горела и взрывалась техника его автобатальона… Когда после боя лежал, истекая кровью на спине и вглядываясь в звездную бесконечность… Впервые ощутил тогда Журавлев присутствие в мире темной инфернальной силы, стремящейся к полному уничтожению жизни.

Два с половиной миллиона погибших афганцев…

Сожженные кишлаки…

Забыть?

Но забыть не получалось.

И еще – «видения».

До госпитализации лечили афганскими травами. Видимо, в сочетании с «нормальными» лекарствами и получился необычный эффект: после головных болей – нечто вроде телепатии. Правда, не со всеми получалось. Это было неприятно – словно читать чужие письма.

С годами, к счастью, приступы стали реже, и «эффект» прошел.

Остатки афганского отвара, однако, сохранил. На всякий случай. Даже с собой сюда взял.

И вот, неожиданно – пригодился!

Сегодня под утро страшно разболелась голова. Во сне увидел свой полк, горящие бензовозы, афганского старика, посылающего проклятия.

А потом увидел девочку. Афганскую. Она смотрела на него с ужасом, а вокруг бушевало пламя.

Как она похожа на девчушку, с которой познакомился.

На Ангелину!

Выпив отвара, смог уснуть.

***

Получив сухой паек, энтузиасты во главе с инструктором Игорем вышли в поход. Пройдя дамбу, свернули направо, и тропа повела их вверх. По сторонам густели кустарники и деревья; между ними виднелись поляны с папоротниками и прочей растительностью; воздух был наполнен хвойными ароматами, треском кузнечиков, криками и трелями птиц.

По приобретенной еще в Афгане привычке Журавлев шел замыкающим.

Какая благодать! В городах – суета, толчея, склоки. А здесь – мир и покой. Даже комаров нет.

Кстати, интересно: тайга, а комаров – нет, хотя вчера – надоедали. Да ведь не только комаров нет: бабочек и стрекоз тоже не видно. И – оводов. А друзья говорили, что в тайге оводы – самые неприятные твари.

Впереди раздался восхищенный визг:

– Белка, смотрите, белка!

Народ остановился, защелкали фотоаппараты и телефоны-смартфоны.

– А вон – еще! – снова послышался восторженный вопль.

Красавица!

Стали подниматься дальше, и к полудню сделали пару остановок на фотосессии – в тех местах, где деревья расступались и открывали вид на озеро. Зрелище было завораживающим, народ толпился и фотографировался.