Но с моей точки зрения выглядит такой доспех так, словно мастер посреди работы вдруг устал и ушел. Да ушел, приговаривая, что он де вовсе не умеет броню делать, а вообще-то тарелки лишь клепает, да немного разбирается в изготовлении ремней и уздечек. И вообще на спину ни ремней не тарелок уже не хватает.

Я лежал и думал обо всякой хрени, как всегда, когда нужно было отвлечься от ожидания и отбросить бессмысленные опасения. Как говаривал папаша: «не дергайся, когда не надо, а то, когда понадобиться, дергать нечем будет». В детстве эта фраза бесила, но сейчас уже понимал, что именно она как-то включила это мое умение ставить точку зрения в «нейтральное положение»…

Впрочем, успешно выходило не всегда. Вот как сейчас, когда я заметил, что взгляд Лены так и прикипел к мощной спине орка, бугрящейся всевозможными правильными мускулами. Рельефными даже тогда, когда клыкастый сидит расслаблено на предке телеги. Я ревниво вспомнил свое тщедушное тело в реале, которое она вот так эстетствующее никогда бы не захотела разглядывать. Нашла, понимаешь, статую Микеланджело!

Уши орка, драные и резаные, как у старого кота дрогнули. Он очередной раз причмокнул и шлепнул поводьями по спине лошади:

– Но-о, мертвая!

Кобыла недовольно фыркнула, но послушно зашагала быстрее. Кассиди, наконец повернулась ко мне, оторвав неприлично-завороженный взгляд от этого зеленого культуриста и одобрительно сказала:

– Откат ускорения у нашей кобылки примерно две минуты. Потом 40-45 секунд она идет быстрее, а скорость возрастает примерно на 20-25 процентов. На скорость, как я поняла, влияет уклон дороги. Помогающий или препятствующий… Что? Ты почему уставился на меня с таким умилением, словно…

– …умилился? – прервал я ее, а потом поспешно добавил: – Нормально уставился. Пристально, восхищенно и немного страстно.

Брови девушки из положения «домик» вернулись в нормальное. Она чуть улыбнулась и кивнула:

– Продолжай. Не верю, но мне нравится.

Я протянул под тентом руку и ущипнул мягкую ногу, что касалась моей. Девушка пискнула возмущенно, но потом задумчиво сказала:

– Ну,.. тоже аргумент.

Я погладил ущипнутое место и пояснил:

– Это чтоб пружина твоего интеллекта в правильную сторону раскручивалась. А то даже у меня, человека не отмеченного его сумрачной печатью, иной раз крутит не туда.

Одновременно я отметил, что на шестеренке «силы реала», появился зеленый сектор, видимо показывающий начало загрузки.

Тут Кассиди, которая во время моего спича, сворачивала тент в рулон, вновь подала голос:

– Ургала, а не рановато мы из ящика вылезли? Может стоило выбраться уже в самом Лозадель?

Орк повернулся на сидении вполоборота и с недоумением сказал:

– Да и раньше можно было, если бы вы не спали. Мы с главного тракта уже раз пять свернули. Слежки за нами не было. Счастливчик бы почуял.

Варг, что неспешно трусил поодаль, услышав свою кличку поспешил нагнать телегу. Но орк шикнул и тот вновь отстал. На вопросительный взгляд гномки он пояснил, указав на лошадь:

– Дохлятина пугается. Бестолковая скотина.

Впрочем, несмотря на слова, голос орка звучал добродушно, а у безымянной до этого лошади, в пузыре подсказки появилось кличка: «Дохлятина». Коняга, несмотря на уничижительную кличку, цокала копытами бодро, и телега катилась по камням гораздо быстрее пешего хода.

Я пристально всмотрелся в чистое небо, но оно не явило никаких знамений. Хотя может это проблема моего не самого острого гномьего зрения, что попросту не может рассмотреть насекомых эльфийских наблюдателей. Я потер глаза пальцами и постарался успокоить себя логикой рассуждая вслух:

– Эльфы если нас и ищут специально, то уж точно не подумают уделять пристальное внимание орку с очень приметным варгом. Разве что доберутся со своими расспросами вот до этих мест, – я кивнул на обочину. Оттуда нашу телегу как раз провожал взглядом тощий мужчина со впалыми щеками, что сжимал в ладонях, как штурвал корабля, огромное тележное колесо.

Но тут другой непись, копошившийся рядом выпрямился, топорща черные усищи, и отвесил ему смачный подзатыльник, щелчок которого донесся даже до нас. «Любопытень» тут же вновь склонился к арбе у которой это колесо отвалилось, и полностью занялся проблемой его насаживания на ось. Усатый же в это время упирался, приподняв ее край, груженый ящиками и ему вообще было не до зевания по сторонам.

Громодар все это время сидел неподвижно, озабоченно посматривая на свернутый тент. Похоже, гном так уже привык за время пути к маскировочной покрышке, что чувствовал себя без нее неуютно. Но тут он подал голос: