Помог мне умыться, быстро, умело одел и напоил чаем с горячими сырниками. Потом так же бесцеремонно вытолкал меня на улицу, даже не дав толком причесаться.

– Букли мы не носим, – сказал он на ходу. – Это англичане да пруссаки вечно букли завивают.

Он шёл чуть сзади широким шагом, в белой матросской куртке и чёрной треуголке. Нёс мою шпагу.

Небо едва светлело. На море покачивались тёмные силуэты парусников. Фонари мерцали на баках. Но пристань кишела людьми, как растревоженный муравейник. Матросы садились в шлюпы. Гружёные подводы тащились вереницей по утренней дороге. На баркас по сходням грузчики таскали мешки.

– Святой Павел! – кричал офицер из одного шлюпа. – Святой Павел!

– Нам туда! – подтолкнул меня Иван.

– Долго спите, – упрекнул меня офицер, в котором я узнал Егора Метаксу.

– Прошу прощения, – пробормотал я, залезая в шлюпку.

– Святой Павел! – ещё раз крикнул Егор, вгляделся в пристань. Повернулся к матросам, сидевшим на вёслах, и приказал: – Отчалить! Весла на воду!

Шлюп покачнулся и отплыл в море. Мы подошли к высокому кораблю с двумя рядами пушечных портов. С борта нам скинули трап. Я вскарабкался по скользким деревянным ступеням вслед за Егором. Как только я очутился на палубе, море вспыхнуло, и красный пылающий пузырь на горизонте полез из пучины, озаряя небо. На баке горнист заиграл сбор. Тут же из всех люков стали выбираться матросы в парусиновых бастрогах, широких штанах и черных шляпах. Вскоре они заполнили всю палубу, выстроившись вдоль бортов в две шеренги.

– Вам туда, к артиллерийским расчётам, – указал мой ординарец.

Майор, командующий артиллерией, поставил меня рядом с офицерами в светлых бежевых сюртуках с красными обшлагами и отворотами. Капитан корабля, горбоносый сорокалетний каперанг скомандовал «смирно!» – и все вокруг замерло. Даже такелаж старался скрипеть тише. И волны ласково лизали борта. На палубу вышел контр-адмирал Ушаков, твёрдо, уверенно. На светлом мундире сверкали орденские звёзды. Быстрым взглядом окинул команду.

– Рапорта! – приказал он.

Командиры отделений подбегали к нему и докладывали. Затем провели утреннюю молитву и церемонию поднятия Андреевского флага. После всем дано было распоряжение готовить корабль к дальнему плаванию: грузить припасы, и порох, проверять такелаж, устранять дефекты.

Меня тут же подозвал горбоносый каперанг и представился:

– Сарандинаки, Евстафий Павлович. Командую «Святым Павлом». Рад видеть вас в своей команде. – Говорил он с акцентом. Лицо выдавало в нем грека. Впрочем, я заметил, что греков много было среди офицерского состава. – Кратко введу вас в курс дела, – продолжал он. – Вы будете служить на этом прекрасном линейном корабле. Построен он по проекту известного конструктора Семена Ивановича Афанасьева на Николаевской верфи. Спущен на воду четыре года назад. Скоростные качеств – отличные, хотя и тяжеловат в манёврах. Но сами понимаете: линейный корабль – это не рыбачий баркас. Длина его семьдесят шесть аршин, ширина двадцать один с половиною аршина. Да! – с гордостью протянул он. – Вот, такая громадина. Экипаж – восемьсот семьдесят четыре, с вами – восемьсот семьдесят пять человек. По парусному вооружению вам рассказывать не буду, сами все узнаете, скажу только: три мачты. А, вот, по пушечному вооружению остановлюсь поподробнее. Корабль вооружён восьмьюдесятью четырьмя пушками. Значит так, запоминайте: На гондеке двадцать четыре тридцатишестифунтовых орудия и шесть однопудовых единорога; на опердеке двадцать шесть двадцатичетырехфунтовых пушки и так же шесть однопудовых единорогов; на шканцах и на баке двадцать две лёгких шестифунтовых пушек. Все ясно?

Он пристально посмотрел на меня.

– Если честно…, замялся я. – С пушками – понятно, а вот с баками и шканцами…

– Первый раз на корабле? – прямо спросил он, хитро прищуря один глаз.

– Первый, – честно ответил я.

– Море хоть раньше видели?

– Балтийское.

– Ах, да, вы же из Петербурга. Есть там такая лужа, – усмехнулся он. – Бывал, знаете, по службе. Ну, ничего, привыкните. Ваш ординарец, матроз Дубовцев, – калач тёртый – все вам расскажет и объяснит. Покажет ваше место в каюте, за столом в кают-компании, на построении, во время баталии и куда бежать при аврале.

– Позвольте узнать мою должность, – попросил я.

– Вот тут – загвоздка, – качнул он головой. – Офицеров у нас не хватает… Но офицеры нужны опытные. Море – штука коварная. Ошибок не прощает. Будете помогать интенданту от артиллерии и участвовать в десантных операциях. Адмирал просил вас на первых порах сильно не нагружать, так что, вахты держать не будете. Вам ещё надо писать доклады в Петербург, – понизив голос, ехидно добавил он.

Я разозлился на его шутливый тон.

Нет, прошу назначать меня на вахты и прочие дежурства.

– Хочу вас предупредить, – холодно ответил он, гордо вздёрнув подбородок. – Морская служба немного иная, нежели сухопутная. Здесь излишняя горячность обычно приводит к беде. Главное – строго соблюдать приказы. Я их и соблюдаю. Сказано: не ставить вас на вахты – значит, так тому и быть. Идите!

Весь день шла погрузка. Одни за другим подходили баркасы с продовольствием и зарядами. По всему кораблю раздавался стук плотницких молотков. Паруса развёртывали и свёртывали. Канаты натягивали, сматывали, вновь натягивали. Все гремело, ухало и кричало, как будто корабль был живой.

Капитан поставили меня у люка в крюйт-камеру считать загружаемые бочки с порохом, ядра, гранаты, брандскугеля. Я все записывал угольным карандашом на лист серой бумаги.

Корабельная рында звякнула восемь раз. Боцман пронзительно свистнул в дудку и громко крикнул:

– Перерыв! Всем получить хлеб и сахар. Пить чай.

Работы тут же стихли. Матросы потянулись к камбузу.

– Простите, – обратился я к боцману. – Вы не могли бы мне показать корабль?

– С удовольствием, ваше превосходительство, – ответил круглолицый, краснощёкий здоровяк, чем-то напоминающий бобра. Шея небольшая, мощная, руки длинные, мускулистые. Ноги короткие, кривенькие, но сильные.