Они посидели немного на трибунах стадиона, потом пошли делать очередной круг по поселку и, проходя в какой раз мимо своего дома, Света, глянув на свои окна на пятом этаже, остановилась как вкопанная – во всем темном спящем девятиэтажном доме горели только три окна ее квартиры, а ведь была уже полночь!

– Ой, мне надо домой! – испуганно сказала она. Страх перед родителями тут же отрезвил ее. Она ведь не на практике, а дома! Родители беспокоятся и не спят из-за нее! В одно мгновение она как будто освободилась от плена, в который попала благодаря солдату.

– Родители не спят! Свет в окошках! Что будет?!

– Ну и что? Погуляем еще, – солдат взял ее за руку своей большой и влажной ладонью. Света попыталась освободиться, но парень крепко держал ее.

– Ну Ваня! Пусти! Родителя меня прибьют! Отпусти! – но Ваня не отпускал, и только когда она попыталась укусить его за руку, он ослабил хватку, и она смогла освободиться от него.

– Я теперь знаю, где ты живешь! – крикнул он ей, убегающей, в спину. – Завтра я приду к тебе в гости!

«Да иди ты!» – в сердцах подумала Света, несясь по спящему поселку домой.

Войдя с перекошенным от страха лицом в квартиру, она тут же наткнулась на пышущих злостью отца с матерю. Они стояли посреди коридора и смотрели на дочь, мягко сказать, не очень доброжелательно.

– Ах ты дрянь такая! – тут же словно змея прошипела мать, и Свете показалось, что ей дали пощечину. Несмотря на свои ночные загулы, она ничего плохого не делала, и потому хлесткое обзывание матери мгновенно оскорбило ее.

– Ну зачем ты так? – тут же осадил мать отец, но взгляд его при этом нисколько не смягчился. – Возможно, она просто потеряла счет времени.

– Счет времени? Она у нас дура что ли? – прошипела мать, с ненавистью глядя на Свету. Она старалась говорить тише, чтобы не разбудить уже спящую Марину.

Света словно прикованная застыла на пороге, не в силах сдвинуться с места. Она как будто покорно ждала над собой страшного приговора, который родители должны сейчас вынести ей. Как она могла так долго гулять, не подумав о том, что она дома, а не на практике? Что с нею случилось? Она ведь никогда не позволяла себе такого поведения!

Зачем ей нужно было так долго гулять и мучиться возле этого примитивного солдафона, если он даже не нравился ей? Ради чего все это?

– А ну пошла живо в свою комнату, чтоб глаза мои тебя не видели! – прошипела с ненавистью мать. Отец смотрел на нее с не меньшей ненавистью, и это совсем добило Свету. Опустив глаза, она поскорее скинула босоножки и опрометью кинулась в свою комнату. На душе было так тяжело, как никогда. Ненависть родителей просто убивала ее.

«Сейчас возьму и повешусь!» – подумала она, чувствуя, что смерть освободила бы ее от этого кошмарного состояния страха и полной ничтожности. Она вдруг ясно поняла, что чувствовала та Люська с кладбища, которая удавилась из-за несчастной любви. Ей было невыносимо плохо от того, что в глазах любимого она видела равнодушие. Ненависть и равнодушие убивают без слов и вводят душу просто в невыносимое состояние, от которого хочется освободиться любым способом, пусть даже самоубийством.

Однако Света дошла еще не до самого дна, потому что чувствовала, что все-таки хочет жить. Впереди у нее еще было возможное счастье с лесником, и ради этого стоило жить. Пусть сейчас все так, но дальше-то будет гораздо лучше!

На следующий день, в воскресенье, солдат, как и обещал, пришел к ней в гости. Света валялась у себя в комнате на покрытой розовым покрывалом кровати и читала книгу. Она боялась показываться из комнаты и потому с утра еще ничего не ела и не пила, а время уже близилось к обеду. Когда раздался звонок в дверь, она даже не шелохнулась. О том, что солдат придет к ней сегодня она и не думала. Ей хотелось стереть саму память о нем, так как от одной мысли об их прогулке ее начинало тошнить. Как она могла гулять с этим дураком? Глупый полудурковатый парень с примитивными мыслями и желаниями. Ваня из Березок, где она проходила практику, был совсем другим, и если бы она вчера бродила по поселку с ним, то это было бы понятно. Но зачем она терпела глупого солдафона? Что за наваждение такое? Она же не хотела с ним гулять, но гуляла, как будто не могла отказаться, как будто ее привязали к нему.

– Свет, к тебе пришли! – дверь в ее комнату приоткрылась, и девушка увидела несколько растерянное лицо матери. Кажется, мама уже немного поостыла… Света поежилась вспомнив, как мать обозвала ее вчера дрянью… В их семье бранные слова были не приняты и потому если уж кто-то и говорил что-то грубое, то только в крайней степени гнева и раздражения. Это до какой же степени мать была зла на нее, что смогла обозвать ее таким словом? Как будто в грязи ее выкупала, в шлюхи записала… При одном воспоминании об этом у Светы на глаза наворачивались слезы.

Мать посторонилась, и в комнату вошел тот самый вчерашний солдат в военной форме.

– Привет! – он довольно оглядел ее худую фигуру в халатике, возлежащую на кровати…

– О-о-о… Это ты?! – Света смущенно села, спустив длинные ноги на пол. – А зачем? Зачем ты пришел?

– Ну я же сказал, что приду к тебе в гости, и я пришел!

Света хлопала растеряно глазами, не зная, что делать. Но ей вдруг стало хорошо от того, что он к ней пришел. Одиночество и горькое страдание, терзающее ее с утра, тяжесть и боль из-за размолвки с матерью и отцом вдруг отошли на второй план. Она заметила, как мать сквозь щель между дверью и косяком подглядывает за ними, и ей стало противно. Как будто тут есть за чем подглядывать! Ничего тут нет, и не будет!