— Да где уж там, — Рарог, улыбаясь издевательски, схватил ее запястье, отодрал пальцы крепкие от своей одежи.

— Зайди, Гроза, — бросила меньшица устало. — Пусть идет.

А та фыркнула зло — и впрямь ведь лиса. Глаза ее в огненной кайме ресниц едва не жгли, как угольки. Но она отступила, вскидывая подбородок. Ухватить бы за него да вдавиться бы до боли в губы своими, прикусить, а после языком скользнуть между. Чтобы дышала ему в рот жадно и обнимала бы за шею. А не пыталась на мелкие куски порвать своими ноготками.

Рарог сделал еще шаг в сторону и, закинув так и не надетую свиту на плечо, зашагал прочь.

Гроза закрыла дверь за Рарогом, едва удержавшись от того, чтобы не хлопнуть ей погромче. Еще немного постояла, слушая удаляющиеся шаги находника, и повернулась к Сении. Та сидела на лавке, уже спустив босые ступни на пол. И смотрела на нее прямо, без сожаления. Даже со злобой.

— Зачем пришла? — сразу вздыбилась меньшица, так и сверкая взглядом, будто ждала уже осуждения.

Да и как тут не осуждать, когда она такое учинила: едва дождалась, как люди новые в детинце появятся, так сразу выбрала, с кем на ложе устроиться. И ведь никогда за ней такого не водилось. Что же теперь стряслось?

— Голос твой услышала. Кричала ты. Вот я и поднялась проведать… — и от шеи тут же бросился жар, уже было схлынувший, как вышел из горницы Рарог.

Стоило только представить, что они тут делали, раз вид сейчас у Сении такой встрепанный, но и довольный тоже — и чувство особое так и пышет отсветами в глубине расширенных зрачков.

— Видишь, ничего страшного со мной не случилось, — фыркнула она. — Смешная ты, Гроза. Не можешь крики боли отличить от…

И замолчала, махнув рукой, отчего-то горько усмехнувшись. И правда ведь, ни единой мысли у Грозы не мелькнуло, что может меньшицу Владивоя за чем непотребным застать. Думала, может, поплохело ей, вновь хворь какая накрыла: такое случалось пугающе часто. А приди чуть раньше, и вовсе вышло бы неловко.

— Но зачем? — все же не удержалась от вопроса Гроза.

Ведь никогда не слышала она, чтобы Владивой жену младшую заботой начисто обделял. Чтобы забыл о ней, о дороге в ее горницу. Знала, она, что и сама не без вины перед ней и Ведарой, но князь не оставил княгиню и меньшицу в угоду своим желаниям, то стихающим, то вновь вспыхивающим невыносимым жаром. Может, она не знала многого, но ведь в детинце сложно утаить что-то. Особенно если пожаловаться кому.

— А то ты не знаешь, — Сения медленно опустилась на лавку спиной, уперев глаза в свод крыши над ней. — Не понимаешь ничего или вид делаешь? Какой год не могу дитя понести. Все на меня косятся, мол, я немощна, не держится во мне ребенок. И потому Владивой все реже ко мне ходит. А я… Я жду ведь его.

— Такое случается, — попыталась утешить ее Гроза. — Все обязательно получится. И наладится все.

Пыталась она утешить Сению, а у самой на душе все тяжелее становилось, потому что видела она во взоре той неверие. Да и как верить девице, которая, кажется, и вовсе мужа увести хочет? Но какие бы мысли о Грозе и Владивое ни крутились в голове меньшицы, она еще ни разу ничем не попрекнула.

— А может, дело не во мне? — она перевела взгляд на Грозу снова. — Говорила я с многими лекарями и знахарями. К волхвам ходила. Вот они мне и сказали, что может, не моя вина. Просто Владивой дитя от меня не хочет. А раз не хочет, то скоро я буду для него местом пустым, как и Ведара.

Гроза прошла еще дальше и присела на скамью у лавки меньшицы. Едва не смахнула неловко светец, поставленный к самому краю стола. И понять пыталась, что чувствует сейчас, глядя на Сению: никак не злость. И не жалость тоже. Странное ощущение, будто гадливо слегка: да не только от поступка той, но и от того, что связывало ее саму с Владивоем. Волей или неволей — не сразу разберешься.

— А он тебе чем помочь может? Рарог-то?

— Не в помощи дело, — холодно, словно каплю остывшего дождя с ветки, уронила Сения. Села снова, расправляя подол. — Горячий он, как огонек… Знаешь, бывают люди такие: встретишь — и хочется хоть часть тепла от них взять. Часть силы — хоть на миг один. И чувствовать себя хочется желанной, а не той, которую тянут, как ненужный груз. А может…

Она осеклась и взгляд опустила на свои колени. Гроза и рот приоткрыла, да не решила, что можно на такое признание сказать. Никогда они с Сенией не ссорились страшно, бок о бок спокойно жили, пусть и дружбы не водили близкой. И не подумала бы сроду, что станет она такой откровенной вдруг — будто в этот вечер сами Боги ей что нашептали. Вот и решилась она Рарогу, вольному, неуемному и похожему больше на ветер, чем на живого человека, отдаться. Да не просто так, ради удовольствия одного. И странно: Гроза понимала ее. Таков он, огненный сокол Рарог — не поспоришь.

— Так он ушел ведь. Не остался ни на миг лишний. А если дитя понесешь?

— Понесу, так тому и быть, — удивительно твердо ответила Сения.

И Гроза снова не нашлась, что на это сказать. Они помолчали, то и дело вздыхая своим мыслям. И уйти бы, да как будто камнем к скамье придавило.

— Разве стоит это того? Обманывать мужа, — Гроза вытерла о поневу ладони, которые вдруг от всех раздумий, от бесстрастной рассудительности меньшицы вдруг испариной покрылись.

— А то он передо мной честен! Я ничего дурного Владивою не желаю! — вскипела та. — И тебе тоже. Хочет с тобой миловаться — да и пес с ним! Не смотри так на меня. Думаешь, не знаю, кто у него в голове сидит? — она ткнула себя пальцем в висок. — Это Ведара где-то в Ирии уже витает, видно, рядом с Богами. С Макошью самой за одним столом ест. Раз не видит ничего. А ты… Девчонка еще совсем. Дурит Владивой тебе голову.