И вот опять паника подкатывает к горлу… Она ненавидела сумерки. Это дурацкое время недоночи, кажется, будто даже воздух вибрирует от напряжения и какой-то безысходности. Она не понимала, что именно заставило ее так нервничать. Надя посмотрела на экран дорогого Андроида – несколько пропущенных вызовов. Надя содрогнулась, – из-за музыки она ничего не слышала. Он наверняка волнуется из-за того разговора – необходимо срочно перезвонить. Девушка дрожащими руками набирает номер, можно вызвать автоматически, но Надя помнит последовательность цифр наизусть.

– Это я. Да, мне тоже кажется странным, что он узнал, – она подперла трубку плечом и отодвинула штору, чтобы взглянуть в окно – на улице пустынно. – Нет, никто не приходил. Слушай, я подумала, это все-таки была плохая идея, наверное, я просто стрессанула, не надо приезжать…

Надежда слушает внимательно. Кажется, абонент на том конце провода взволнован, поскольку она повышает голос.

– Нет, я не собираюсь прятаться и скрываться, это уже не важно! Никто не причинит мне вреда, я… – она кинула взволнованный взгляд на дверь за секунду до того, как раздался звонок. Ее лицо исказила гримаса тревоги.

– Ладно, я перезвоню тебе.

– Не открывай дверь, Надя! – доносится из трубки. Бессмысленно, девушка уже направилась к двери.

Звонок тут же вылетел из ее головы, она выдохнула. Сердце стучало так, будто отбивало бравурный марш по ее такой короткой жизни. Бывают моменты, когда ты что-то делаешь помимо собственной воли, как загипнотизированный. Хотя голос интуиции был сильным, но какое-то смутное желание покончить со всем этим было сильней во сто крат. Она открыла дверь.

Оружие было направлено прямо в ее конопатое лицо. Надя успела подумать лишь о том, насколько больнее было бы получить пулю в сердце, а не в голову и успела мысленно за себя порадоваться. Потом прогремел выстрел, и незамысловатая песенка Ottawan оборвалась для нее на строчке “let me take you to the Milky Way”.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

НЕЗНАКОМЕЦ С ОБОЧИНЫ

Глава 1

Бентон ненавидел свою фамилию. Она досталась ему в наследство от пьющего папаши, предки которого были выходцами из Поволжских немцев. В отделе его прозвали Бентонит за его спокойный характер и способность сохранять хладнокровие даже при расследовании самых жестоких преступлений. Никто не знал, что Бентон практиковал йогу по вечерам после особенно загруженных дней, используя тазик с кипятком – он опускал туда ноги и терпел ровно до тех пор, пока вода не остынет. Затем он шел в душ, и, включая ледяную воду орал что есть сил. И да, такая практика не научила его выдержке, но выработала особый вид иммунитета к чужим страданиям.

Сейчас ему даже немножко нравились всхлипы сидевшего напротив него убитого горем отца, которому два часа назад сообщили о смерти его дочери – он получал какое-то извращенное удовольствие, видя эмоции мужчин. Возможно, потому что сам был практически на них не способен. К женским истерикам он испытывал отвращение. И все же горюющего мужчину можно было понять – убийца хладнокровно выстрелил девушке в голову. Такое происходит иногда, но недостаточно часто, чтобы Бентон смог к этому привыкнуть.

Четыре часа назад он спустился в морг, чтобы ознакомиться с телом погибшей. Он ненавидел это место – зловеще поблескивавшее тусклыми лампами, оно холодным резаком проникало в твое нутро, будто патологоанатом, орудующий скальпелем. Здесь жизнь и смерть встречались, пожимая друг другу руки и, скрывали свои тайны от неискушенных следователей. Эти стены знали больше о всем многообразии человеческих пороков, чем самый опытный священник, но они не спешили делиться информацией со стариной Бентоном. По крайней мере, не сегодня – сегодня дежурил Стержнев, самый неразговорчивый из всех, он прикармливал местных полисменов прибаутками про загробную жизнь, а также философскими размышлениями, но редко мог достаточно конкретно описать все необходимые для расследования детали.

– Ха-ха, – Стержнев залязгал подносом, выдвинув его из холодильника, Бентон нахмурился. – Да, знаю, звук неприятный.

– Не могу привыкнуть.

– А я первое время, так во сне проспался, скрежет снился, – обнажив зубы в ухмылке Стержнев, откинул простыню.

Повинуясь профессиональному инстинкту, Бентон отпрянул, на всякий случай, зажав нос. Голова девушки была раздроблена, вся задняя стенка черепа разкромсана, будто сапер предварительно заложил бомбу с ручным механизмом между висков жертвы. Шея, грудь и живот трупа отдавали синюшным оттенком, но запах все еще был не сильным, преступление произошло два часа назад. Для Стержнева весь механизм процедуры был привычен, его запах не смущал совершенно, он с интересом разглядывал тело.

– Кто она? Тело красивое. Удалось что-нибудь выяснить?

– Cтудентка. Живет с отцом. Есть сестра…

– Кошка, собака… Это не столь важно, – ухмылочка на лице Стержнева стала шире. – Важно, кому эта неискушенная девочка дорогу перебежала, что была застрелена так хладнокровно.

– Сейчас работаем над версией самоубийства в том числе.

– О нет, – Стержнев внимательно изучал реакцию следователя. – Этого никак не могло быть, дорогуша, – сфамильярничав, он осклабился. – Не существует ни одной возможности выстрелить себе в голову, а затем прогуляться до первой попавшейся канавы и выкинуть орудие преступления. Вы бы его обнаружили.