Шрифт:
Через час всё закончилось, и группа старых друзей отключилась от просмотра.
Гебист широко улыбался. Лысий катался по полу и хохотал. Даша скрывала улыбку, но глаза её блестели. Рыжая сказала:
— Детский сад чесслово… я отключаюсь.
Она ушла из канала связи.
— Профессор…
Обращается Гебист к старому другу. Который сейчас сидел красный как помидор. В глазах плескался стыд вперемешку с бешенством.
— …прошу тебя, не применяй на мне «сырые» — он выделяет это слово голосом, — разработки.
— Мальчики я вас покину. — говорит Даша и отсоединяется от защищённого канала.
— Уха-ха-ха-ха… — захлёбывается смехом Лысый. — Гладят, лижут и сосу-у-ут!!! Уха-ха-ха-ха…
Профессор цикнул и не прощаясь ушёл с канала. Следом пропал Гебист. А Лысый продолжал заливаться смехом валяясь на полу.
Зомби-Апокалипсис сработал не по сценариям блокбастеров седой старины. Да — это действительно живые мертвецы. Но у мертвецов есть одна маленькая проблема — они разлагаются. Или если сказать проще и грубее — гниют. Именно эта маленькая особенность мертвецов, поставила жирную точку на Зомби-Апокалипсисе.
В первые моменты жизни живой мертвец может натворить много кровавых дел, но самый главный его враг — время. Гнилой желудок не способен усвоить пищу — сколько бы мяса мертвец не съел. Следовательно — с каждой минутой или часом — зависит от штамма вируса, — он теряет силы. Гнилые мозги не способны соображать. Поэтому у них нет понятия: «Свой — чужой». Они жрут не только «живых» но и друг друга. Гнилые мозги не видят разницы — пища есть пища.
Вдобавок от укусов вылетают зубы. От ударов и действия вируса, отваливаются ногти. И через некоторое время живой мертвец не имеет никаких возможностей хоть как-то навредить человеку.
Потеря скорости и силы. Под конец они уже просто ползают, а не ходят. Вместо царапанья — поглаживание пальцами. Вместо укусов — посасывание и облизывание.
Не тем окончился Зомби-Апокалипсис. Вместо краха цивилизации он породил новую породу извращенцев. До сих пор в СМИ ходит фраза: «…Зомби-Апокалипсис закончился секс-революцией и породил новую породу извращенцев…».
— Чисто. Там тупик. Ты успокоился? — спрашивает Бамбадур вернувшись.
— Да. — отвечает Карманник с улыбкой. — Пошли вдвоём мочить продукты секс-революции. Как там этих больных ублюдков называют?
Бамбадур молча поворачивается, накрывается плащом и идёт в непроверенный проход.
— Зомбист? Или Живмертвист? Может Ходист? Какой же там был «…ист»? Или «…фил»? Дохлофил? Или… — щелкает пальцами Карманник, перебирая варианты.
Бамбадур продолжает идти и не обращает внимание на слова старого друга, которые слышит уже не в первый раз. Он знал, что его друг на зубок знает все названия этих больных ублюдков. Специально для него выучил и вылавливает новые в СМИ и сети.
— Вот если бы ты сознался перед человечеством. И принял вину за возникновение штамма на себя, то тебя бы носили на руках. Правда эти руки бы пованивали гнильцой…
— Когда-нибудь я перебью этих тварей… — бурчит Бамбадур.
Он говорит не про живых мертвецов. Он привык исправлять собственные ошибки. Конечно не лично — наёмными руками. Один Алмаз за отрезанную голову извращенца — высокая цена. Она намного выше обыкновенных «заказов». Многие подписываются на мокрое дело. Некоторые даже посвятили этому жизнь.
— Свет. — серьёзным голосом говорит Карманник.
С лиц друзей слетают эмоции. Он вглядывается вдоль коридора. Затем уходит в инвиз.
— Стой тут. — говорит пустота его голосом.
Лут
— Мертвецы, одетые как охотники. Оружие разное. Погонщики с дохлым зверьём — они в меньшинстве.
Говорит пустота голосом Карманника через час.
— Почему так долго?
— Этот синий свет, лишь другой тип светящихся фонарей. — показывает Карманник на шар дающий жёлтый свет. — Там ещё несколько поворотов, я проверял проход на ловушки. В конце большой зал.
— Насколько большой?
— Настолько что в нём поместилась маленькая деревня с приличным куском леса.
Бамбадур поднимает брови и тяжело вздыхает.
— Что делаем? Одиночки меня не напрягают, но псари… По классике при убийстве главаря, пешки теряют волю и силы. Но до него, как правило, почти нереально добраться. А если ещё учитывать наши силы и время игры…
— Мы невидимки, а у них все рецепторы прогнили. И кажется кто-то говорил, что у нас больше трёхсот лет жизненного опыта! Не волнуйся. Они тупые. Я даже их за вещи дёргал.