Правда, с Роном этот фокус не сработает – он уже давно перестал выдавать кредиты доверия.

Первое здание – вывеска которого, на исковерканной помеси английского с Мордред пойми чем, говорила о некоем Центре Флокгрессии. Рон понятия не имел, что это значит, но решил заглянуть на всякий случай. Ему было интересно всё что здесь есть. Даже на древние сортиры было бы интересно поглядеть. Если они хоть чем-то будут напоминать имперские аналоги – эта Вселенная была обречена с самого начала.

Центр Флокгрессии был закрыт автоматической дверью, которая верно поняла посыл в виде волкитного разрядника и открылась перед Роном.

Внутри включился яркий свет, который открыл вид на ряды странных саркофагов, от которых выходили провода, опускающиеся в специальные отверстия в полу.

– Странная хрень… – Рон огляделся в поисках скрытых турелей, ничего не обнаружил, но всё равно обновил щит. – Протего Максима.

Плавные формы подозрительных саркофагов переливались электрическим светом, а значит, вполне себе функционировали, в чём бы ни было их предназначение.

Приняв все необходимые меры предосторожности, то есть – приготовив гранату и волкитный разрядник, Рон приблизился к первому саркофагу.

Обойдя вокруг, он классифицировал его как условно-безопасный. У основания саркофага обнаружился шильдик с информацией об изделии. Рон вчитался в эту сельскую смесь английского с гвоздями.

– Флокгрессор «Агахагон-5050»… – Рон задумчиво хмыкнул. – О№%нно всё объясняет…

Пройдя в другой конец большого зала, Рон настороженно всматривался в саркофаги, переливающиеся всеми семью цветами радуги. В армии он научился одному базовому принципу: всё неизвестное – опасно. Именно поэтому он не расслаблялся и в целом был готов к последовавшей атаке. Один из саркофагов раскрылся и из него вылетело какое-то существо, отдалённо напоминающее человека. Удар прикладом волкитного разрядника поставил точку в существовании нападающего. К удивлению Рона, приклад оказался способен оторвать голову этому гуманоиду. Потом он вспомнил, что находится в экзоскелете, из-за чего его удары усилены раз в пять-шесть.

Изучение твари много времени не заняло – это оказался обычный человек, правда, тощий до изумления и абсолютно лысый, весь покрытый язвами и нарывами. Мышцы практически атрофированы, кожа тягучая, облезающая, рост ниже среднего общеимпериумного. Деградант.

– И дай-ка угадаю, ИИ! – изрёк Рон. – Каждый саркофаг содержит в себе подобных потерпевших?

Подойдя к случайному «флокгрессору», Рон с силой рванул верхнюю его крышку. Раздался пронзительный крик боли, а затем чавканье и бульканье. Рон случайно оторвал от обитателя саркофага какие-то трубки и крепления… вместе с лицом.

За спиной начали открываться другие саркофаги, один за другим.

Рон взялся за ногу истощенного человека и швырнул его в стену, об которую он и разбился насмерть. Разворот. Вылезшие из саркофагов деграданты едва-едва переставляли ногами, явно неуютно чувствуя себя в вертикальном положении.

– Эй, ребята, мне незачем вас убивать, а вам незачем умирать! – попытался уладить конфликт Рон.

Технически, это не мутанты, это обычные люди, страдающие истощением и болезнями. Их убивать не обязательно.

Деграданты в качестве ответа завизжали воинственно и пошли в атаку. Рон не стал их убивать – они не представляют особой угрозы.

Пара десятков тумаков отправила всех деградантов в глубокие нокауты. Рон поднял одного из них и прислонил к ближайшему саркофагу.

– Агуаменти. – ледяная вода взбодрила дохляка и он забился в панических конвульсиях. – Кто? Ты? Такой?

Медленное и членораздельное произношение не помогло – ошалевший от внезапного душа непонятный субъект не подал признаков того, что понял слова Рона. Рон говорил с ним на низком готике, но оставался ещё и британский английский.

– Кто ты такой? Говори! – Рон приставил к виску жертвы остриё штык-ножа.

– Йя чо? – кажется, дистрофированный дегенерат уловил что-то знакомое в словах Рона. – Йя Эйк!

– Что ты здесь делаешь, Эйк? – Рон даже не думал, что так отвык от английского и произносить родные слова будет непривычно.

– Ыграть! – Эйк с вожделением уставился на саркофаг напротив. – Флок-флок! Баймстер! Крута ыграть!

– Что за х№%ню ты несёшь, Эйк, твою мать? – начал злиться Рон.

Это определённо когда-то был английский язык, но теперь это какое-то дегенеративное дерьмо – именно к такому выводу пришел Рон.

– Ыграть! Дайы! – со всхлипываниями потянулся к саркофагу Эйк. – Рейт! Рейт! Афк! Вайп и дискон!

– Ох, как же мне не хочется этого делать, но придётся… – Рон поднял палочку и направил на голову Эйка. – Легилименс!

«Детская капсула. Серая жижа – еда. Игра. Рейтинг. Взрослая капсула. Оранжевая жижа – еда. Игра. Рейтинг».

– Охренеть у тебя насыщенная жизнь, парень! – саркастически воскликнул Рон.

Он уже научился свёртывать однообразные образы памяти, поэтому разобраться в жизни Эйка проблемы не составило. Технически, всё, что увидел Рон: Эйк только и делал всю жизнь, что ел какое-то дерьмо и играл в игру, цель которой – достижение физического доминирования в некоем виртуальном мире. Эйк входил в топ-100 лучших игроков, а всего игроков ровно пятьсот, остальные – программы, именуемые энпысами.