Помню, однажды я встретил маршевый батальон, который направлялся в 3-ю гвардейскую дивизию. В батальоне насчитывалось около двух тысяч человек. Большинство составляли казахи и киргизы. Солдаты были молодые, рослые как на подбор.

Я приказал майору, сопровождавшему пополнение, отвести людей с дороги на лесную поляну и построить четырехугольником.

Многие из солдат слабо понимали по-русски. Поэтому разговаривать с ними пришлось, прибегая к помощи переводчиков. Поднявшись на поваленное дерево, я сообщил, что являюсь командующим 5-й армией, в которой им предстоит служить.

– Вы идете на пополнение 3-й гвардейской дивизии, - говорил я, делая паузу после каждой фразы, чтобы дать возможность перевести мои слова на казахский и киргизский языки.
– Эта дивизия очень хорошая, с богатыми боевыми традициями. Она воевала еще на Халхин-Голе, отличилась в боях под Москвой. И в последних боях личный состав дивизии тоже показал себя неплохо. Дорожите честью служить в прославленной гвардейской дивизии!

Когда я закончил свою короткую речь, из строя вышел молодой широкоскулый солдат и быстро, горячо заговорил по-киргизски. Сержант, командир отделения, перевел:

– Он заявляет претензию. Говорит, что перед отправкой на фронт бойцы не получили ни чаю, ни табаку. Это верно, товарищ генерал, мы действительно не успели их получить.

Я понимал, как тяжело для казахов и киргизов остаться без привычного чая, и мысленно обругал нерасторопных интендантов.

– Обещаю вам, товарищи, что, как только придете в дивизию, получите и табак, и чай. Даже ваш любимый кок-чай постараемся достать и приготовить.

По рядам солдат прокатился негромкий смешок, все заулыбались.

– А пока могу вас угостить папиросами, - сказал я.
– Только у меня с собой всего две пачки по двести пятьдесят штук. На каждого по целой папиросе не хватит, так что уж поделитесь. Прошу, подходите, закуривайте.

Адъютант принес папиросы, и я роздал их солдатам. Они подходили не спеша, не толкаясь. Через минуту папиросный дым густым облаком поплыл над головами людей. И не удивительно: все пятьсот папирос были зажжены одновременно.

Батальону оставалось пройти еще пятнадцать километров. Значит, в моем распоряжении имелось около трех часов для того, чтобы выполнить свое обещание относительно чая. Вернувшись в штаб армии, позвонил начальнику тыла 3-й гвардейской дивизии полковнику Гвоздюку:

– К вам идет пополнение. Приготовьте побольше хорошо заваренного чая.

– Но, товарищ командующий, у нас хороший обед готов. Не понимаю, зачем еще нужен чай?

– Очень плохо, если не понимаете. Среди пополнения много казахов и киргизов, а для них чай дороже хорошего обеда. Так что, пожалуйста, позаботьтесь о чае. Обед, разумеется, тоже нужен.

К приходу маршевого батальона чай был готов. Через несколько дней гвардейцы отмечали годовщину своей дивизии. Меня пригласили на это торжество и попросили сказать солдатам несколько слов.

Части были построены под деревьями по краям большой поляны. Но, когда после моего выступления была подана команда "Вольно!", строй неожиданно всколыхнулся и ко мне бросилось более сотни казахов и киргизов. Не понимая, в чем дело, комдив даже растерялся. Солдаты между тем окружили меня. Для них я был теперь не только командармом, но близким другом, кунаком.

Казахи и киргизы воевали превосходно. Почти все они оказались отличными стрелками.

Лучшие стрелки-комсомольцы стали учиться снайперскому делу. Число снайперов быстро росло. И вскоре гитлеровцы уже не рисковали без нужды высовываться из траншей.

Как и на Ленинградский фронт, на Западный нередко приезжали делегации трудящихся. Частыми гостями в нашей армии были представители московских предприятий и учреждений. А в конце мая к нам прибыла делегация из Тувинской Народной Республики (ныне Тувинская автономная область). Делегацию возглавлял секретарь ЦК Тувинской народно-революционной партии товарищ Тока. Гости привезли подарки от народа Тувы, главным образом мясные продукты. Встречи бойцов и командиров с представителями братского тувинского народа были теплыми и сердечными.

А в первых числах июня к нам приехал один из видных деятелей нашей партии, член Центрального Комитета, депутат Верховного Совета СССР, историк и публицист академик Е. М. Ярославский. Он выступал в частях с докладами о международном положении. Ярославскому было тогда уже за шестьдесят, но когда он держал речь, то словно молодел. Глаза его из-за очков в роговой оправе блестели молодо. Он говорил с большой страстностью, с глубоким убеждением и очень популярно.

Июнь поначалу был дождливым. У нас затопило много окопов, ходов сообщения, блиндажей и землянок. Пришлось принимать срочные меры, откачивать воду, восстанавливать размытые земляные сооружения.