– Пожалуй, ты права, Нола. Думаю, этот кукольный домик потому так часто перепродавали, что он успевал быстро наскучить маленьким девочкам, тем более что он занимал в их спальнях так много места.

Я снова посмотрела на кукольный домик – его перила и скобы уже почернели – и поняла, независимо от того, верила или нет Амелия в то, что говорила, она ошибалась: очевидно, имелась иная веская причина, почему маленькие девочки не хотели, чтобы кукольный домик оставался в их спальнях.

Мое внимание привлек шорох длинных юбок. Подняв глаза, я увидела женщину в платье в стиле ампир с высокой линией талии и пышными рукавами, сидевшую за туалетным столиком восемнадцатого века, с мраморной столешницей и трехстворчатым зеркалом. Зеленый цвет ее платья портило лишь красное пятно на лифе. Поймав на себе мой взгляд, женщина встала и направилась ко мне. Я поспешила отвернуться.

– Давайте перенесем ланч на другой раз, Амелия. Я только что вспомнила об одной встрече, – сказала я, и, взяв Нолу за руку, потащила ее к двери. – Большое спасибо за вашу помощь. Увидимся с вами и Джоном на барбекю. – Я на мгновение остановилась и, повернувшись к ней, увидела, что женщина в зеленом платье снова идет ко мне. Да и голоса теперь звучали все громче и громче. – Заходите к нам в любое время, чтобы увидеть Нолу. Мы будем всегда вам рады.

Амелия благодарно улыбнулась мне.

– Я знаю. – Она повернулась к внучке: – Надеюсь, ты не возражаешь. Я хочу, чтобы мы с тобой познакомились ближе. – Амелия шагнула вперед, явно желая обнять Нолу, но та поспешила отвернуться, сделав вид, будто этого не заметила.

Увидев у двери сумку с покупками, я сунула ее Ноле в руки.

– Амелия, спасибо за подарок. Уверена, что Ноле он понравится.

Я открыла для Нолы дверь, и та уже шагнула в нее, как вдруг остановилась и повернулась к Амелии.

– Спасибо, – медленно сказала она. – За ваш подарок.

И, коротко улыбнувшись, юркнула в дверь.

Амелия расцвела.

– Не за что, – запоздало сказала она, но Нола уже шагнула к витрине и, прижавшись лбом к стеклу, вновь уставилась на кукольный домик, делая вид, что ее внимание приковано к чему-то другому.

Я зашагала по Кинг-стрит в сторону рынка; Нола последовала за мной. До моей следующей встречи у меня оставалось почти два часа, и, хотя я бы предпочла провести утренние часы, сверяя записи в моем «БлекБерри» с двумя другими ежедневниками, которые я держала на всякий случай, я решила, что разговор с Нолой назрел.

Я повернулась к ней:

– У меня есть немного времени, и я решила показать тебе Чарльстон. Если ты не против прогуляться, мы пойдем на рынок под открытым небом. В это время года там полно туристов, но есть и кое-какие интересные местные продавцы и вещи ручной работы. Вдруг тебе что-то понравится.

Нола пожала плечами, и я восприняла это как «да». Мы пошли дальше, мимо витрин небольших бутиков и сетевых магазинов, расположенных на Кинг-стрит. Правда, я упрямо смотрела прямо перед собой. Не хотела, чтобы меня отвлекали соблазнительные товары. Тем более что у меня имелась причина для этой долгой прогулки с Нолой.

Хотя на улице было лишь около семидесяти пяти градусов [2] , влажность зашкаливала за девяноста процентов, и я вскоре почувствовала, как моя юбка начинает липнуть к ногам. Посмотрев на Нолу, я заметила на ее верхней губе бисеринки пота. Ее густой макияж уже потек. Я полезла в сумочку и, вытащив аккуратно сложенную салфетку, протянула ей. Нола на миг недовольно уставилась на нее, но затем взяла ее и промокнула щеки.

– Гребаная жарища, – сказала она.

Я не стала напоминать ей, что настоящее лето еще впереди или что для здешнего климата на ней слишком много одежды. Не стала я комментировать и ее выбор слов. Это можно будет сделать и позже. Вместо этого я сказала:

– Я знаю, что ты взяла деньги из бумажника своего отца.

Ее походка не дрогнула. Она даже не смотрела на меня, но я заметила, как развернулись ее плечи, как будто она готовилась к нападению.

– И что?

По крайней мере, она не стала ничего отрицать. Но меня не напрасно воспитывал отец-военный. Несмотря на его борьбу с алкоголем, он воспитывал меня в строгом военном духе, который жив во мне до сих пор.

– Это называется воровство. Есть две вещи, которые я не потерплю, это воровство и ложь. Не делай этого больше никогда. Ты меня поняла?

Нола ничего не сказала, и когда я остановилась, остановилась и она.

– Ты меня поняла? – снова спросила я.

Она встретилась со мной взглядом, чего я никак не ожидала, и ответила:

– Да. Поняла. – В ее словах все еще звучал вызов, но также и некое облегчение. – Деньги у меня под подушкой. Я их верну.

Мне показалось, что она хотела добавить что-то еще, но нет.

– Хорошо, – сказала я, и мы пошли дальше. – Я рада, что мы понимаем друг друга.

Я знала, что разговор еще не закончен, как и то, что я сама была не готова его продолжать. И если я хотела понять причину, почему она взяла деньги, похоже, мне придется подождать. За этим крылось нечто большее, чем обычное воровство. Я поняла это, когда она встретилась со мной взглядом и сказала правду. В тот момент она до боли напомнила мне меня в юности, и я просто не могла не дать ей второй шанс.