Шрифт:
– А, Швецов!
– обрадовался Аносов.
– Ну, хвастай делами!
– Хвастать-то нечем, батюшка!
– приветливо заговорил старик.
– Гляди, какие наши горны: в каждый отпускается по двенадцати пудов чугуна да угля по коробу. Вот и роби! А сплав? Поглядите!
Аносов молча разглядывал металлический брусок.
– Плохой металл!
– вздохнул литейщик.
– Я роблю тут много годов, а есть которые и поболее, а как варить сталь, толком никто не знает. Всем ворочают чужаки.
– Швецов обеспокоенно оглянулся и продолжал тихим голосом: - Разве иноземец покажет, что и как? Никогда!
Павел Петрович вплотную подошел к Швецову:
– А что если самим варить сталь?
– Попробуй!
– энергичное лицо литейщика осветилось скупой улыбкой. Нет, батюшка, ничего не выйдет. Мы не хозяева тут. А то бы...
Он не досказал свое затаенное желание, но по глазам старика Аносов догадался, что он упорен и не легко сдается в беде.
Литейщик взял Аносова под руку и увлек в кричную.
– Погляди, батюшка, что робится. Любо-дорого!
– Он засиял, тешась работой кузнецов. Железные полосы быстро нагревались в горне, из бурого металл становился вишневым, потом светлел и делался золотистым. Еще мгновение, и на нем заискрились звездочки.
Плечистый богатырь-кузнец схватил щипцами раскаленное железо и кинул под молот.
– Колдун, укротитель огня!
– сказал Аносов и не мог оторвать глаз от работы кузнеца.
Приятный ритмичный звон шел от металла. Швецов в такт взмахнул рукой и лукаво-весело проговорил:
Тук-тук! В десять рук
Приударим, братцы, вдруг!
Лицо его засняло, морщинки разгладились. Заглядывая Аносову в глаза, он попросил:
– Не обходи нас, батюшка, заглядывай почаще...
– Приду, обязательно приду и буду учиться у вас!
– душевно отозвался Павел Петрович и тут же, вспомнив своего спутника Петера Каймера, вдруг спохватился: - Погоди, да в Златоуст приехал один знатный литейщик Каймер. Похвалялся он, что чудо-сталь плавить умеет!
Литейщики насмешливо переглянулись.
– Э, батюшка, - рассмеялся Швецов.
– Есть и такой! Но то пойми, что от похвальбы до дела целая верста! Вот поглядим, как наша синица море зажгет!
Добродушно посмеиваясь, он проводил Аносова до ворот.
Глава третья
ДРУЖБА СО СТАРЫМ ЛИТЕЙЩИКОМ
В тихие вечера Аносов зажигал старинную чугунную лампу, придвигал объемистую рукопись и садился за стол. Он особенно любил в эти безмолвные часы, когда Златоуст уходил на покой, раздумывать над своей работой. Его первый труд "Систематическое описание горного и заводского производства Златоустовского завода" подходил к завершению. В сознании ярко всплывали виденные им картины рудников, тяжелая работа углежогов на куренях. Всё было им выношено, продумано. За полтора года пребывания в Златоусте он глубоко изучил положение на фабрике белого оружия. Месяцы упорного труда не прошли напрасно, - он хорошо постиг организацию производства, сущность технологических процессов и сейчас уверенно писал обо всем этом своим крупным и четким почерком.
"Чтобы яснее представить горное и заводское производство Златоустовского завода, - предупреждал будущего читателя Аносов, последуем следующему порядку: сперва будем говорить о рудниках, потом о лесах, далее о плотине и водяных колесах, доменной фабрике, кричной фабрике и, наконец, о передельной фабрике или переделе железа".
Сейчас, перечитывая свою рукопись, он убедился, что, несмотря на многие недостатки, горнозаводское дело в России стоит очень высоко и Европе есть чему поучиться у русских. Не случайно немцы внимательно присматривались к работе златоустовских мастеров. Простой русский мастер Дорофей Липин побил своим искусством немцев: его оружие оказалось наилучшим.
Аносов обладал большим терпением и усидчивостью. Но решающим оказалась его жгучая любознательность и умение быстро ориентироваться в обстановке. Добросовестное изучение горного дела на практике и сбор материалов потребовали больших усилий. Но Аносов не испугался их. Занимаемая должность позволяла ему бывать везде - на железных рудниках, в лесах, на заводской плотине, у гидротехнических установок, у домен, в кричной и передельной фабрике - и всюду знакомиться с умельцами.
У старой домницы он близко сошелся с высоким, плечистым стариком литейщиком Швецовым. Любо было смотреть на размеренные, спокойные движения седобородого мастера. Острыми серыми глазами смотрел он в фурму, наблюдая за оттенками пламени в горне. По тому, какую окраску принимало пламя, старик узнавал о спелости плавок. Вековой опыт был за плечами Швецова: его накопили целые поколения уральских литейщиков, - но старик про себя таил секреты плавки. Сталь у него получалась по тому времени отменная. Конечно, ей далеко было до бадаевской, образцы которой хранились в Горном корпусе, но всё же Аносова влекло к мастерству старика Швецова. Он обходительно и осторожно допытывался у литейщика обо всем, но тот только вздыхал и жаловался на свои хворости, а о деле - ни слова.
В тихий вечерний час Павел Петрович подошел к нему и заговорил задушевно, тепло:
– Ты всё еще чем-то недоволен, отец? А ведь литье у тебя идет хорошо!
– Хорошо, да не совсем!
– сурово взглянул на Аносова старик.
– Труда и смекалки вложили много, а самого главного-то и нет. Погляди!
Он подвел горного офицера к рабочей полочке, на которой хранились куски разной руды и бруски металла. Литейщик отобрал и положил на шершавую ладонь брусок синеватого сплава.
– Ты, мил-друг, присмотрись; это лучшее, что есть у нас!
– хмуро сказал он Павлу Петровичу.
– Из него клинки робят. Но что за клинки, батюшка? Где им тягаться со старинным булатом!
Аносов грустно вздохнул и подумал: "Да, это не хорасан, не кара-табан, не сирийский шам! Металл мертв, не проступает в нем узор древних булатов, не отливает он синью!".
Литейщик понял грустное настроение Аносова и с горечью сказал:
– Сколько дум и беспокойств, от души стараешься, благостен наш труд. Истинно! Но где добыть совершенство?
Он долго и тепло говорил о своем тяжелом мастерстве. И чувствовал Аносов, что литейщик доверяет ему, любит и отмечает его, но до своей тайны еще не допускает.