— Юн, а чего ты сюда тогда ездишь, если тебе местные не нравятся? — спросил Александр. — Местные тут и правда засранцы. Дела бы с ними не имел. Да и Графен тут как вспомнит о них, так морщится — гаденькие люди, что мужчины, что женщины.

— А. — махнул рукой старик. — Это лабота. Ты думаесь, я сам всё плодаю, и сам плибыль полусяю? Нет, не так. В голоде каздом, свой лынок есть, и свои толговцы. Как это сказать… Слово забыл… Мануфактула. Палтия. Олганизация… Или гильдия. Там много людей. Кто-то повалы плоизводит. Кто-то ходит по пустым землям и ищет их. Кто-то пелекупает их, и всё на склад складывают. Потом насяльники лесают сто и куда сбывать — в самом голоде, в соседний голод, а сто по посёлкам плодать и вымянять. Кто-то в голоде остаётся толговать, а кого-то отплавляют по посёлкам лазвозить. Насяльник плосит меня съездить — «Юн Чзоу, я понимаю, как вам неплиятно ездить в эти места, но не могли бы вы это сделать? У нас больше отплавить не кого — молодёзь или обманут, или оглабят, там такие люди — палец в лот не клади, туда нузно опытного».

Знакомая ситуация — и банальная нехватка кадров, и культурный начальник, и пожилой работник-пенсионер.

— А чего сам не станешь барыжить? — спросил Александр. — Так бы может поднялся бы, чем на дядю работать.

Юн Чжоу посмотрел на него с некой усталостью и сказал:

— Эй молодёзь, молодёзь. Тут холосый дядя заплатит столько, сколько ты сам не залаботаешь, и защитит. Телега денег стоит не маленьких — она как это… казенная. Собаки тозе долого стоят. Их тозе гильдия выдаёт. Колм собасий. Денег стоит. Да и сбыт — как ты говолишь «дядя» узе договолился со всеми, кто и сто купит, и клятву взял — только лазвести мезду голодами останется и залплату полусить. А если оглабят — нисего стластного — сам воскреснесь, а убытки из страховых отчислений покроют, и залплату тозе выплатят. А я сам? Я так сам договолится физисески со всеми голодами не сумею, стобы всё ласкупили. Не лазолвусь. И товал сам не наделаю и найду — не лазолвусь на тли дела. Да и если сам на себя лаботать буду — один несчастный случай, и я без товала, и без плибыли, да и на собак одних работать придётся.

— Э… Ясно… — только и выдавил Александр. — А кто с посёлки договаривается? Тут нельзя верить каждому первому.

— А, с этими никто. — махнул рукой Юн Чжоу. — Плосто глузят одну телегу товала, и пока плоедешь по всем, то её раскупят. И то, плибыли поцти нет, едем только из-за Глафена. Он нам всю плибыль делает.

Да уж, не легка жизнь местных торговцев.

Тут раздались такие до боли знакомые, но непривычные здесь звуки — звуки мотоциклов.

— Что это? — спросил Александр.

— Тут плохо, а это — совсем плохо. — сказал Юн Чжоу. — Это едут люди Бони. Местные байкелы, котолые заклыли дологу челез степь.

Тут мотоциклы с рёвом влетели в посёлок, и промчались прямо к фургону Графена. Александр насчитал десяток мотоциклов. Всё были обвешаны черепами, цепями, с аэрографией в виде обнажённых женщин. Седоки хоть и были в шлемах, таких, что нельзя было рассмотреть лиц, производили впечатление уголовных элементов — с кучей оружия помимо мечей — виде дубинок, бит, кастетов, обрезков трубы и цепей, с манерными движениями и одежде с различной агрессивной символикой.

Самый рослый слез с мотоцикла, и повесив шлем на рули вразвалочку двинулся к Юну и Александру. Это был крепкосбитый тип, с татуировкой на предплечье, светлыми волосами, и холодным голубым взглядом. Такие не делают различий между ударом в лицо и ударом в спину.

— Что Юн, опять барыжишь? — спросил он.

— Я лаботаю Шифел. — кисло ответил старик.

Шифер? Он сказал Шифер? Да уж, только тюремных кличек и «паханов» тут не хватало. Одного Руслана и компании было более, чем достаточно. Впрочем Руслан был шакалом, а этот тип был самым настоящим волком.

— Это хорошо. — кивнул Шифер. — Нет ничего лучше хорошей работы. Эй парни, собираем всех у этого фургона. Пора сделать наше маленькое объявление. Всех, всех, всех. Чтобы за час уложились. Кто умер — пусть возрождается и дует сюда, кто рядом — пусть сразу идёт сюда.

— Вы ребята не представляете, как вам повезло. — повернул он свои морозные глаза к Александру.

Да уж, глядя в такие глаза и это лицо не догадаешься, что тебе в чём-то повезло. Скорее уже наоборот. Пока остальные байкеры выискивали Руслана и всю го кампанию Александр поинтересовался у старого Юна:

— Юн, а что ты там говорил про чат, и про то, что не смотрел ни на ножны, ни глаза не закрывал?

— Ааа… Не знаешь значить. — кивнул старик. — Логи и всё остальное мозно не только с алтаря или с нозен читать. Ты когда умирал, помнишь, как из могилы вылезал? Там ещё перед глазами строчки были. Ну так, сейчас тебе сталый Юн лассказет маленький секлет. Мозно те зе логи читать плосто заклыв глаза. И чаты. И всё остальное.

Старик улыбнулся, а Александр почувствовал себя дураком. Это сколько же раз можно было упростить себе жизнь.

— А есё твой меч. — кивнул старик. — Такой меч не можно в ножнах носить. И Луслан носит, и Гена, но потому, сто они дулаки. Фламбелг, эспадон, цвайхандел длинный меч — луки не хватит его из нозен вытасить. Меч плотив копейсиков, его всегда носят без ножен.

— А мой вроде бы не слишком длинный. — Александр снова почувствовал себя дураком. — Да и зачем Система или кто там выдаёт всем ножны?

— А… — махнул рукой Юн Чжоу. — Система ли, моделатол ли. Они как чиновник — в законе положено выдать нозны — она и выдаёт. А мозет потому выдают, сто поначалу удобней логи читать на твёлдом пледмете, как на плансете. А твой меч есё вырастет.