Тут и он меня узнал! Подошел, улыбаясь, с рюмкой ликера в руке.

— Давайте выпьем за встречу. Этот свой ликер я обязательно назову «Медуницей», он мне действительно удался. Но должен сказать, что ваша крестьянская водка — это тоже вещь! Она произвела на меня тогда большое впечатление.

Мы посмеялись и выпили.

Полевой дорожкой, ведущей от станции к дачному поселку, теплым августовским вечером шли трое: художник-пейзажист Граев, его жена Ксана и их друг — композитор Алмазов.

Ксана, миниатюрная, очень хорошенькая блондинка со вздернутым носиком, шла одна впереди мужчин.

Граев, высокий, представительный блондин, и тучный, бритый, с выражением непроходящей обиды на одутловатом бабьем лице Алмазов шагали позади и тихо разговаривали.

Говорили они о Балкине Юрии Петровиче, их общем знакомом, построившем себе дачку в здешних благословенных местах. Граев и Алмазов были приглашены к нему на новоселье.

— Странный он все-таки человек, этот Балкин, — задумчиво говорил Граев, широко размахивая тростью. — Давно его знаю, а понять до конца не могу.

— Любопытный тип, — лениво отозвался Алмазов. — Но энергичный, черт! Мотор, а не человек!

— Да, но на что направлена его энергия?

— Что ты имеешь в виду?

Граев ловко сшиб тростью липучую головку с придорожного репейника, подумал и сказал:

— Вот я художник, ты композитор, оба мы люди обеспеченные, хорошо зарабатывающие. Государство, народ ценят творческий труд высоко, и в меру нашего труда мы получаем, так сказать, свой кошт. Правильно?

Алмазов кивнул головой.

— Балкин не творческий работник, не изобретатель, не лауреат, не летчик-испытатель, — продолжал Граев, распаляясь с каждым словом, — не министр, наконец, черт возьми! Но он живет так, как нам с тобой и не снилось!

Шедшая впереди Ксана вдруг остановилась, обернулась и сказала сердито:

— Хватит вам сплетничать! Юрий Петрович прелесть! Что его ни попросишь, всегда все сделает.

— Да, он всегда идет навстречу, — сказал Алмазов. — Мне он, помню, помог с путевкой. Обязательный человек.

— И обязательный, и обаятельный! — с той же горячностью прибавила Ксана. — У меня мамочка заболела — он ее к гомеопату устроил. Не понимаю, Лешка, чего ты на него взъелся?

Граев, слушавший жену с добродушно-покровительственной улыбкой, с какой обычно взрослые люди слушают детей, сразу стал серьезным.

— Да поймите вы оба, — сказал он, нахмурившись, — что эти обязательность и обаятельность — маска, защитная реакция, мимикрия. Если хотите знать, то в глубине души я убежден, что наш милейший Юрий Петрович вор! А если не прямой вор, — поправился он, заметив протестующее движение Ксаны, — то рвач, ловкий комбинатор, вообще нечистоплотный человек, разными способами надувающий государство. Конечно, он должен быть обаятельным и обязательным, должен приспособляться к среде. Как рыбы на больших глубинах — они тоже становятся плоскими, приспосабливаются к давлению. У тебя мамочка заболела — он помог, ты в восторге; тебе путевку устроил — ты доволен. «Ах, какой милый человек!» — говорите вы оба. А ему, милому человеку, это на руку. Ему воровать удобнее под гул ваших комплиментов!

— Бог знает, что ты говоришь! — с сердцем сказала Ксана.

— Нет, матушка, я правильно говорю, — продолжал Граев. — До сих пор у нас не вывелись этакие «веселые воры». Посмотришь на такого — обаятельный мужчина, все им восторгаются. А у него совесть как голенище и рыло в пуху. Конечно, рано или поздно он загремит, как горный обвал. И вот когда милейший Юрий Петрович Балкин загремит, нам будет стыдно. Ой, как нам будет, братцы, стыдно! Будем глаза от людей прятать и лепетать: «Мы всегда подозревали, что он нечист на руку!» Подозревали… а сами к нему в гости ходили!

— Вася, велите ему замолчать! — возмущенно сказала Ксана, обращаясь к Алмазову. — Нельзя же обвинять человека бог знает в чем и безо всяких доказательств!

— А дачка? — прищурился Граев.

— Что дачка?

— На какие средства он построил себе эту дачку, позвольте узнать? На зарплату? Но она у него не такая высокая, чтобы можно было на нее построить дачку.

— Может быть, он выиграл по займу? — сказал Алмазов.

— Может быть! Охотно допускаю. Но пусть он нам прямо об этом скажет: «Я выиграл по займу и на эти деньги построил дачу». Или: «Я получил премию». Или: «У меня старая тетка померла, и я у нее под матрацем нашел бриллианты». Как угодно, но пусть объяснит!

— А ты спросишь?

— Спрошу! — сказал Граев. — Выпью — и спрошу.

— Этак и я выпью — и спрошу! Ты трезвым спроси. Пари, что не спросишь!

Граев подумал и твердо сказал:

— Проиграешь, Васька, спрошу!

Ксана быстро повернулась и пошла по направлению к станции.

— Куда вы, Ксаночка? — крикнул Алмазов.

— Домой, — плачущим голосом сказала молодая женщина. — Я в гости не затем ехала, чтобы скандалы устраивать.

Алмазов подошел к Ксане и взял ее под руку.