Главное — держать себя в руках. В руках, Макс. Сидеть. Смирно. Нельзя. Пока…

Она действительно очень нежная и сладкая, как мне и представлялось. Трепетная и вкусная. Я вчера дороги под колёсами не видел, когда домой ехал, вспоминая её тихий стон во время нашего поцелуя. То, что она сейчас призналась вроде бы в шутку, что парня у неё не было, я и так давно понял. Но сразу почувствовал, какая отзывчивая. Уже сотню картин с ней нафантазировал в голове, да так, что душ пришлось принимать дома несколько дольше.

Нина отвечает на поцелуй, раскрывает губы. Блин, хотел же просто немного понежничать, подразнить, а у самого предохранители дымятся. Ныряю языком к ней в рот и сам едва не стону. Разве девчонка может быть такой сладкой? А когда её язычок тянется в ответ, решаю пока сделать паузу. Потому что репетиции вот-вот может не быть. Но Нина как на зло, хотя уверен, что неумышленно, облизывает середину нижней губы и немного прикусывает её. Ей понравилось.

— Если будешь так делать, — нажимаю слегка на подбородок, освобождая её губу. — Положенные по этикету шесть недель выдержать не получится, Нина.

Смотрю, как она непонимающе сводит брови, а потом вспыхивает, впрыскивая мне в кровь ещё одну дозу по имени «Малиновый кайф».

— Да и вообще, кто придумывает этот дурацкий этикет? Глупость же, — подмигиваю и улыбаюсь, повергая её в ещё большее смущение. — Давай разминаться.

Нина проходит к станку и разминает ступни, выполняя Relev'e на полупальцы, тянет спину в прогибе. Я ухожу сменить майку, эту уже хоть выжимай. Пришёл минут на двадцать раньше Нины, нужно было добить сольную часть. Надо настроиться на танец, нельзя отвлекаться, когда она в воздухе, когда от моей внимательности зависит её жизнь и здоровье. Умываюсь холодной водой, обтерев шею и затылок, переодеваю майку и возвращаюсь в танцкласс.

Нина выполняет растяжку на станке, разъехавшись в глубокий шпагат. Одна ступня на полу, вторая пяткой за станок едет максимально вперёд. Нина ловит мои взгляд через зеркало, но сосредотачивается и продолжает. Потом меняет ноги и растягивает правую. Снова жалеет её подсознательно, оберегая старую травму связок.

Подхожу ближе, как раз, когда она в растяжке, кладу ладони чуть ниже поясницы на тазовые кости, стараясь выключить внутреннего похотливого кобеля, сразу завилявшего хвостом.

Сидеть. Сейчас мы работаем.

Нина разъезжается до упора, но я продолжая давить. Она охает и хватается руками за станок.

— Спину держи, — напоминаю, продолжая садить её ниже. — Расслабь мышцы, Нина, не мне учить балерину растяжке.

Зыркает волчонком на меня, сжимает зубы, пока я продолжаю пружинить, но потом сдаётся и бьёт меня кулаком в плечо.

— Хватит!

Отпускаю её, и Пёрышко сваливается на пол, подтягивая к себе ноги, морщится и смотрит из-под нахмуренных бровей.

— Больно вообще-то. Ты садист, Максим.

— Только в пределах танцкласса, Пёрышко, так что не бойся. Вставай.

Нина подводит глаза к потолку и поднимается. Включаю музыку и начинаем работать. Замечаю, что она слишком концентрируется, почему-то избегает смотреть в глаза. Решаю дать ей немного свободы, тоже пытаюсь сфокусироваться на движениях, впаивать их в музыку, но получается с трудом. В контемпе сложно абстрагироваться, а тем более, когда к конкретной партнёрше шерсть дыбом.

Делаем серию парных поворотов, останавливаясь почти у зеркальной стены. По постановке Нина впечатывается мне в грудь спиной, я кладу руки ей на плечи и вынуждаю сесть в глубокое плие. В этом моменте загвоздка уже не впервые, она садится с твёрдой спиной, а нужно «стечь» в приседание мягко и расслабленно. Но в это раз у неё получается как надо. А потом… Потом я понимаю, что не способен продолжать.

Фонограмма продолжает играть, но вместо поддержки я замираю. Замирает и Нина, ловит мой взгляд в зеркале. Мы стоит очень близко — соприкасаясь. Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к её шее. Ощущения, будто я прошёл пешком Сахару и сейчас наконец припал к живительному источнику.

Нина резко выдыхает, вздрагивает, но не отстраняется. Хорошо. Понимаю, что для неё это слишком сильная и слишком скорая откровенность, но запретить себе не могу.

Оставляю дорожку поцелуев на её чуть влажной после танца коже, веду языком, глядя в глаза через зеркало. Полные губы приоткрываются, показывая ровные белые зубки. Глаза блестят, грудь трепещет от частого дыхания. Мне нравится её реакция. Нравится моя реакция.

Целую линию подбородка, а потом легко прикусываю мочку уха, потянув за маленькую серёжку. Кладу ладони на талию, прижимая к себе. Нина чувствует ягодицами мою реакцию на неё, часто моргает и снова закусывает свою губу.