Сорок минут прошло с тех пор, как бойцы первой роты бесшумно ушли в сторону высоты. Гаврилов лежал в какой-то ямке в лесу и пытался вглядываться туда, где сейчас, возможно, уже идет бой. Мокрый снег пропитал всю одежду, но красноармеец боялся даже пошевелиться, будто его движение смогут услышать немцы. Некоторое время назад взлетела очередная осветительная ракета, но бойцы «второй волны», как их назвал Кузнецов, не увидели под ее сиянием абсолютно ничего – поначалу пытались всматриваться, но тот же холм, те же очертания, никаких движений. Лишь на самой высотке несколько раз промелькнули, под светом луны, какие-то фигуры, вероятно, фрицы ходят по окопам, пытаясь согреться. И тишина. Значит пока не обнаружен никто. Иначе б уже стрельбу открыли. Хорошая тишина…

А в это же время, там, на высоте 175,1, ставшей камнем преткновения в дневной атаке второго батальона, часовые уже лежали на дне окопа. Кто-то уйдя в вечный покой, кто-то же ожидая своей дальнейшей участи, без сознания, связанный и с кляпом во рту. Чуть влажная земля позволяла действовать практически бесшумно. Бойцы первой роты перемещались по окопам как тени. Миновав часовых, практически интуитивно разделились на две группы, после чего одна устремились к землянкам и палаткам, другая же продолжала двигаться вдоль окопов. Несколько человек заведомо выдвигались в немецкой форме и шли теперь впереди группы поверху. Отличное знание немецкого позволяло, в случае чего, отвлечь внимание фрицев каким-нибудь вопросом, после чего основная группа бесшумно делала свое дело. Именно таким образом, Кузнецов уже два раза подходил к замерзшим часовым вплотную, отвлекая их дурацкими вопросами, после чего несколько человек налетали на них и, вырубив сначала прикладами, добивали ножами и штыками.

То ли от холода, то ли от нервного напряжения, Гаврилова начало колотить. Больше часа минуло со времени ухода Кузнецова. Внезапно короткая автоматная очередь разорвала тишину и эхом пронеслась за горизонт. Тут же, ей в след, ушла еще одна и еще. Разрыв гранаты. Снова короткая очередь. Гаврилов попытался вскочить, чтоб побежать на помощь первой роте, но тяжелая рука, опустившаяся ему на плечо, не дала даже пошевелиться. «Сиди, малой, не дергайся, без нас разберутся» – раздался грозный шёпот у него над головой. «Измайлов» – понял красноармеец, невысокий татарин из первой роты, которого Кузнецов оставил с ними, чтоб координировать их действия, в случае чего. На холме загорелся фонарь и тут же погас. Снова вспыхнул. Так четыре раза. Отлично. Наша высота.

– А вот теперь бегом! – скомандовал Измайлов.

Со всех сторон стали подниматься красноармейцы «второй волны» и бегом перемещаться к высотке. «Взяли, все-таки взяли, – крутилось в голове у Гаврилова, – двадцать восемь человек смогли то, что не смог батальон, пусть и недоукомплектованный»

Поднявшись наверх, Гаврилов увидел сюрреалистическую картину – немецкий солдат командует нашим бойцам, перемешивая русские слова с матом, куда устанавливать захваченные минометы и пулеметы. Присмотревшись, понял – Кузнецов. Несколько человек сводили в кучу немецких солдат, некоторых, не пришедших в сознание, приходилось подтаскивать.

– Малой, давай в окоп, чего смотришь, – раздался за спиной голос Авдеева.

Гаврилов спрыгнул вниз, где два красноармейца быстро прижали его к земле и стали объяснять его сектор обстрела. За спиной продолжалась беготня и негромкие окрики, красноармейцы уже подтаскивали к минометам заряды. А впереди все было так же спокойно. С немецкой стороны не было никаких движений или звуков. Наверно, слышали, что стреляли только немецкие автоматы, поэтому не придали этому значения.

– Бинт есть? – раздался голос сверху

– Так точно, – ответил полушепотом Гаврилов и потянулся в карман, – перевязать?

– Давай. – ответил тот же голос и сверху спрыгнул крупный боец в немецкой форме

Поначалу красноармеец от него отпрянул, но присмотревшись, увидел улыбающееся лицо бойца, который вечером, при постановке задачи, сидел от него неподалеку.

– Куда ранило? – переспросил Гаврилов, доставая грязный бинт

– Да не ранило, сам порезался об немецкий штык, – ответил «немец», протягивая руку.

– Лихо вы их тут…

– Не переживай, малой, на твою долю тоже хватит, сейчас светать начнет, полезут со всех щелей, только отстреливать успевай

Справа, метрах в десяти от Гаврилова, еще два человека спрыгнули в окоп. Рассмотреть кто это, было трудно – не видно не зги, но по очертанию формы, красноармеец увидел, что один из них, так же, был в немецкой форме.

– Авдеев, выдели пятерых, пусть отводят пленных, – раздался оттуда голос Кузнецова, – сколько их, кстати?

– Тридцать шесть. Два офицера. – ответил ему голос Авдеева

– Того офицера, что на связь выходил и доложил, что все нормально – оставь, он нам еще пригодится, что по нашим потерям?

– Один ранен, в плечо, хочет остаться с нами.

– Пусть он, как раз, в этой пятерке и уходит. У меня тут каждый здоровый боец на счету.

– Есть.

– Минометы установили? Работать с них смогут?

– Все четыре, вроде, в рабочем состоянии. Сложного ничего нет, выделил людей, сообразят.

– Хорошо, сам к ним подойду, объясню, что к чему. – немного помедлив сказал Кузнецов, – О, Гаврилов!