Я сразу замечаю изменения в себе. Они не только эмоциональные, но и физические. Как будто за небольшой период я вдруг из шестнадцатилетней девочки выпрыгнула напрямую в двадцать три. Никакого временного промежутка. Волосы вдруг стали волнистыми, глаза приобрели новый оттенок и блеск, а тело получило новые изгибы. Я — это я, но в то же время уже другая. Изменённая. И я знаю, кто причина этих изменений. За блеском в глазах распознаю умиротворение и счастье, которое изо дня в день не покидает и на секунду.

Я вижу его. Чувствую его взгляд. Замечаю мимолётные касания, которые он дарит. Любуюсь самой красивой улыбкой из всех возможных, дополнительное очарование которой придают ямочки. Слушаю приятный смех, который словно миллионы иголок, покалывают кожу. Получаю пожелание спокойной ночи или доброго утра на протяжении нескольких недель. Утопаю в поцелуях и нежных объятиях. Нахожу мир и покой в самые мрачные дни. Знаю, что он всегда придёт. Где бы я ни была, он найдёт, спасёт и никогда не потребует что-то взамен. Он притягивает, завораживает и погружает в свой загадочный мир, грани которого так хочется узнать, но иногда они кажутся непостижимыми. Он может дать отпор взглядом, и также защитить. Он любит казаться равнодушным, безразличными и отстранённым, но, на самом деле, он именно тот, кто первым придёт на помощь. Никогда и ни с кем я не чувствовала себя так хорошо, как с ним. Как будто в мире лишь один человек, способный зашить все дыры внутри, и вознести на вершину безграничного счастья.

— Я люблю тебя, — говорю я.

Подняв глаза, Мэйсон встречается с моим взглядом в отражении и нежно улыбается. Кладу руки поверх его и расслабляюсь, опираясь на грудь позади.

— Я люблю тебя, — шепчет он, оставляя поцелуй на виске.

Не могу отрицать нашей внешней разницы. Мои светлые локоны являются противоположностью его копне цветом горького шоколада. Мои янтарные глаза проигрывают на фоне его темно-карих, а где-то чёрных. Моя кожа персиковым оттенком идёт в разрез с его бронзовой. Чтобы достигнуть его губ, мне нужно привстать на носочки, и, если сейчас стоять за спиной Мэйсона, вряд ли можно обнаружить меня. Мы кажемся слишком разными, если бы не были такими одинаковыми внутри.

Впервые в жизни задумываюсь, какими будут наши дети. Я не могу сказать, будут ли они вообще, но если будут, то какими? Какие внешние данные возьмут от меня, а какие от него. Какие черты характера смешаются в них, ведь мы почти идентичны друг другу. Они могут быть вовсе не похожими на нас. И, честно признаться, лучше бы так и было. Мы оба не славимся мягкостью и покорностью. Скорей, каждый из нас оставляет после себя груду пепла.

— Ты специально меня отвлекла? — улыбается Мэйсон, поставив подбородок на мою макушку.

Возвращаю ему улыбку.

— Я тебя не отвлекала.

— Отвлекла.

— Нет.

— Хотя бы сегодня не спорь со мной.

— Или что?

Усмехаясь, Мэйсон игриво тыкает пальцем в талию, из-за чего дёргаюсь и хихикаю. Под ногами начинает бегать пушистик с именем Лей, зазывая играть, но этим мы займёмся в другой раз. Остаётся только провести ладонью по мягкой шерсти и почесать за ухом, чтобы дать ему хоть какое-то внимание на прощание.

Нехотя вылезаю из объятий Мэйсона и спешно натягиваю одежду, после чего, тороплю его. Мне было сложно сделать что-то для него. У Мэйсона есть практически всё, это сужает мои возможности и сковывает руки. Но всё-таки у меня было несколько вариантов для сюрприза. Я сразу отбрасываю идею с топом и одеваюсь теплее, заранее прихватив с собой сумку со сменной одеждой для нас двоих. Вряд ли граница с Канадой встретит пляжами и палящим солнцем.

Когда протягиваю Мэйсону тёплую толстовку, он смотрит на меня крайне озадачено.

— Мы на северный полюс?

— Почти, — киваю я.

— Это вечеринка с костюмами снеговиков?

— Я ничего тебе не скажу.

— Скажи хотя бы, насколько далеко.

— Нет, ты всё поймёшь, — улыбаюсь я.

— Заставишь меня закрыть глаза и надеть повязку?

— Вряд ли она понадобится ближайшие несколько часов.

Мэйсон меняется в лице.

— Несколько часов? Ты заставляешь меня нервничать.

— Тогда я на правильном пути.

Обуваюсь и натягиваю куртку, и пока Мэйсон отлучается в туалет, я быстро набираю сообщение Ди, который должен присмотреть за подарком, на который меня сподвиг. Я знаю, что обычно он праздновал день рождения с семьёй, но на этот раз я ворую его на целые выходные, где будем только мы.

Надеясь на то, что Мэйсон сомкнёт глаза, я лишь попытала напрасные надежды. Он не спал. Даже не вздремнул и пяти минут все восемь часов пути. Я же наслаждалась тем, что вновь могу сесть за руль и прочувствовать время в дороге, послушать рёв мотора и насладиться скоростью, которую позволяла набрать машина Мэйсона. Конечно, моя нога не упиралась до упора, стоило дать чуть больше напора, и она разгонялась с такой скоростью и быстротой, что мои веки предпочитали закрываться, а брови уползти на макушку. Откровенно говоря, глаза лезли на лоб. Я не готова умирать и уносить с собой чужие жизни.

Взгляд Мэйсона чаще всего был прикован ко мне. И самое приятное, нам удалось поговорить спокойно и открыто на различные темы. Я поделилась тем, как папа учил меня водить, сколько раз мне удалось побывать за рулём, рассказала, как он шутил надо мной и хватался за сердце, когда я проявляла инициативу сесть за руль и отвезти нас куда-нибудь. Рассказала, почему не умею печь. Наверно, это просто не в моей крови, как и у мамы, которая обычно сжигала дно пирога, но мы всё равно говорили, что было вкусно и съедали всё до последнего кусочка. Возможно, это была наша глупая лесть и ложь, но она была во имя любви. Намного дороже было видеть улыбку мамы, которая прекрасно понимала, что он подгорел. Поделилась тем, каким было моё детство, ведь родители не всю жизнь были на службе. Мэйсон поделился своими воспоминаниями, благодаря которым удалось узнать его лучше. Я люблю его слушать. Что бы он ни говорил, я готова выслушать, потому что так могу понять его и узнать.