– Да я бы и отпустил их, – оторвался от объятий учитель. – Но они постоянно бегают и орут. Одиннадцатый класс, а такое чувство, что четвертый. Поэтому если директор их заметит, то мне потом сделают выговор. Тем более у них сегодня еще один урок по литературе, – сделал учитель интонацию на последнем слове. – Ты с ней, кстати, уже виделся?

– Пока нет. Заметил только со стороны. Она до сих пор прекрасна, – помедлив, сказал Григорий с едва заметным смущением.

– Да она такая, ты ее дождешься после уроков?

– Да, хочу сделать сюрприз, что-то в роде американской стриптизёрши. Ну, знаешь, такая выпрыгивает из тортика.

– Мда, ты никогда не поменяешься и, что она только в тебе могла найти. Впрочем, думаю, ты ведь знаешь, что у нее уже ребенок и муж. Поэтому не обольщайся сильно.

– Муж – не стена, подвинется, – отрезал с улыбкой Гриша.

– Гриш, не делай ничего. Она и так очень много мучилась. Тебя не было сколько? Пять – шесть – семь лет?

– Кхм … восемь.

– Ну вот, а для нее первые два года были целой вечностью. Думаю, ты сам все понимаешь.

– Да не сделаю я ничего. Прошло восемь лет, сам подумай, она уже давным-давно разлюбила меня. Поэтому если бы я даже, что-то и хотел сделать, у меня бы не получилось.

Артем Александрович настороженно посмотрел на Григория. Такое чувство он прокручивал у себя в голове мысли: а не лукавит ли сейчас его друг?

– Ну ладно, – с недоверием произнес учитель. – Тогда я предупрежу класс и побежал.

– Давай. А мне пока нужно позвонить.

Артем Александрович зашел в класс:

– Класс тихо! В общем, мне надо бежать сейчас в «РайОНО». У меня там дела. Сегодня у вас проведет урок настоящий музыкант Григорий Игоревич, прошу вас, только не кричите, и слушайтесь его.

– Кажется, предстоит веселый урок, – донесся ехидный голос Матвея, сидящего на третьей парте по центру.

– Так, Матвей прекрати. Ведите себя тихо, прошу вас. Я могу на вас положиться?

– Да Артем Александрович, не беспокойтесь за него, вы же знаете, мы всегда ведем себя тихо.

– Я беспокоюсь не за него, а за вас.

Если честно слышать такое от Артем Александровича было не совсем привычно. Обычно он беспокоился за тех, кто остается с нами. Поэтому после его слов, некоторые с улыбкой и непониманием переглянулись друг на друга.

– Ну, все, я побежал.

Учитель схватил свой портфель со стола, запихав перед этим какие-то папки, и вышел из класса. Прозвенел звонок.

– Грэг! – окликнул он своего друга. – Ну, все иди, звонок прозвенел. И не делай с ними ничего!

– Да-да, – заурядно промямлил новый учитель. – Иди отсюда, и вечером сегодня встречаемся. Не зря же я все-таки приехал.

– В последний раз, когда мы с тобой пили, меня уносили, поэтому я больше с тобой не буду пью.

– Ты мне каждый раз говоришь это печенюшка. Теперь все-все иди. На меня возложенная величайшая обязанность по просвещение современной молодежи.

Артем Александрович удалялся дальше по коридору, а Григорий Игоревич подошел к двери в класс. Он перекрестился, что-то пробормотал и зашел в кабинет. Сначала показалась его лохматая голова. Он был немного обросшим и видимо давно не стригся.

– Ну, здравствуйте детишки, – с слегка испуганным и предвзятым голосом поздоровался новый учитель.

Весь класс встал.

– Сидите – сидите.

Григорий Игоревич делал неуверенные шаги. Затем постоял на месте и оглядел весь класс, а после подошел к столу и начал его изучать. Если честно, выражение его лица говорила о том, что: «какого черта я здесь нахожусь?».

Он порылся сначала в одной стопке тетрадей, потом в другой стопке пластинок.

– Что за бардак? – вдруг произнес Григорий Игоревич с возмущением. Это было странно, ведь у Артема Александровича на столе все было аккуратно сложено. Каждая пластинка в определенной стопке расположена по алфавиту. Тетради были распределены аналогичным способом. Все ребята внимательно следили за ним.

– Ну, что вы сейчас проходите? – усаживаясь на деревянный стул, спросил новый учитель.

Класс молчал. Никто не хотел ему отвечать, чтобы он не «нагрузил» чем-нибудь лишним.

– Не молчите, мне и так страшно, – с поднятыми бровками, словно домиком вымолвил Григорий Игоревич.

С последних рядов прозвучал голос:

– Чайковского!

– Ооо, Петра Ильича Чайковского, – поднял голову вверх Григорий, пытаясь отыскать своего собеседника. – Кто-нибудь знает о нем, хоть что-нибудь?

Класс молчал.

– Ну да, – отрезал учитель, – глупый вопрос был, извините.

Григорий Игоревич начал копошиться на столе у Артема Александровича разбрасывая все по углам стола или даже что-то скидывая на пол. Затем он отыскал какой-то конверт (все пластинки находились в больших квадратных конвертах) и достал оттуда пластинку. Он бережно продул ее поверхность и положил в патефон.