В Казани Екатерина Вторая дотошнее всего интересовалась образованием. Не только из-за понимания того, что без него Россию вперед не сдвинуть. В отличие от других городов, Казань была городом неоднородным. Эту особенность Екатерина позже подчеркнула в письме Вольтеру: «Я угрожала вам письмом из какого-нибудь азиатского селения, теперь исполняю свое слово, теперь я в Азии. В здешнем городе находится двадцать различных народов, которые совершенно несходны между собою». А новокрещенская школа Екатерину просто поразила. Здесь обучались не только русские дети, но и татарские, чувашские, черемисские, эрзянские. И обучались весьма успешно, настолько, что сумели приветствовать Ее императорское величество стихами на своих языках. «Да, надо ускорить крещение этих народов, – думала про себя Екатерина Вторая, с улыбкой слушая эти приветствия. – Подчинить их дворянской власти при помощи православия значительно проще». Приученная в Пруссии к жесткому порядку, Екатерина Вторая с молодых лет свято верила в легисломанию, верила, что народу можно принести счастье путем принятия правильных законов. Раз так, надо было дать ему кое-какое образование, чтобы он мог хотя бы знакомиться с этими законами.

…Впереди дорога сделала поворот, и казачий отряд, вытянувшись налево, показался весь. Среди весьма нехилых всадников один выделялся особо. То ли потому, что в седле сидел не так, как обычные казаки, то ли на самом деле намного выше товарищей по оружию. А в плечах точно шире. Да, это точно тот чуваш, который просил не казнить своих сородичей. Если подумать, он тогда показал настоящую храбрость. Ведь кто такой солдат? Самый обычный человек с низов. И далеко не каждый простой человек осмелится просить у самодержца пощады для совершенно незнакомых людей.

Екатерина на мгновение закрыла глаза. Ей представилось, как казак-чуваш легко спрыгнул с седла, встал перед ней на колени. Бывают же среди народа такие молодцы! Он ведь, этот казак-чуваш, не просто высокий, стройный, сильный мужчина. От других он еще отличается неповторимой красотой, каковой нет у европейцев. Особенно выделялись на его продолговатом сухощавом лице зеленые глаза. Они словно искрятся манящим волшебным светом и необъяснимым образом притягивают к себе взгляд человека, после чего поневоле начинаешь внимательно всматриваться и в самого обладателя этих глаз. А когда приглядишься, замечаешь, как красив этот казак. Особо выделяется широкий лоб, который не скрывается даже под казацкой папахой. Когда Екатерина еще была Софией Фредерикой Августой Ангальт-Цербстской, губернатор Штеттина, позже фельдмаршал Пруссии Хрисьтиан Август Ангальт Цербстский говорил: «Доченька, если задумаешь подружиться с юношей, прежде всего, смотри на его лоб. Коли он узколобый, значит, у него узок и ум. Умные люди все широколобые». Если это так, то этот чуваш из всех казаков отряда самый умный. А еще у него заметно отличаются скулы. Как они играли, когда он упрашивал Екатерину. Стало быть, человек сильно волновался, может, и боялся, а все равно решился заступиться за своих единородных земляков. Да еще его прямой нос с небольшой горбинкой, тонковатые для мужика губы говорили о том, что человек этот одновременно и силен характером, и весьма чувствителен душой. Самое же волнительное – от этого казака отдавало какой-то необъяснимой, но вполне осязаемой мощью. Мужской ли силой ее называть или как-то иначе – не в том суть, только Екатерина почувствовала, что пока она невольно размышляла о казаке-чуваше, у нее в одном месте возникла истома, которая стала неудержимо распространяться по всему телу. Да, такая вот она, София-Екатерина. Видно, господь одарил ее женской чувствительностью слишком щедро. Впрочем, тьфу! Она же все-таки царица, императрица, разве позволительно ей томиться из-за какого то мужика, к тому же инородца… Нет, это несерьезное чувство, а так, блажь, которая возникла потому, что тело ее в последние дни не получала в достатке того, к чему привыкло. Невозможно удовлетвориться на ходу в карете мимолетными встречами с мужчиной. Впрочем, ей даже в Симбирске не получилось полностью удовлетвориться. Там Орлов слишком уж увлекся медовухой и растерял всю свою мужскую силу. А ведь совсем незадолго до этого, когда они остановились в селе Головкино, что на левобережье Волги, Григорий был очень даже хорош.

Головкино – одно из многочисленных владений братьев Орловых. По словам Григория и Владимира, путешествующих вместе с Екатериной, в нем полторы тысячи душ. В селе расположена волостная контора, есть церковь, почтовая станция, дом приезжих. Еще, что важно, через Головкино проходит тракт, соединяющий с городами Кузнецк, Карсун, Сызрань. Так что по значимости село это вполне может поспорить с уездным городом. Знают Орловы, где что ухватить.

А ведь пятеро братьев Орловых – Иван, Григорий, Алексей, Федор и Владимир еще в недавнем прошлом были так себе дворяне и богатством не выделялись. Обогатила их Екатерина. За то, что они помогли ей занять царский трон. Самый большой куш – десять тысяч крестьян и миллион рублей – достался Григорию, который стал ее фаворитом. И вот, глядите-ка, как братья раздобрели после этого.

Отдохнуть с дороги Екатерину поместили в большой спальне на втором этаже барского дома. Вскоре туда поднялся Григорий. Владимир сделал вид, что куда-то ушел по делу. Еще Григорий приказал и членам свиты, и своим слугам вообще не подниматься на второй этаж, чтобы не беспокоить императрицу. Оставшись одни на всем этаже, наконец-то они дали волю страстям, занялись любовью аж в чем Господь создал Адама и Еву. Истосковавшаяся за время путешествия по мужской ласке, Екатерина так увлеклась, что даже могучий Орлов под конец совершенно обессилел…

После небольшого передыха Григорий пригласил императрицу посмотреть, как живут крестьяне Орловых. Владимир к тому времени, похоже, уже справился со своими делами, поджидал их на парадном крыльце, перед которым уже стояли несколько запряженных карет. Впрочем, от барской усадьбы до села недалеко, расположено оно в живописном месте – в устье небольшой речушки, впадающей в Сызранку. И Екатерина пожелала пройтись немного пешком. Братья с удовольствием согласились. На окраине села Екатерина увидела большую группу мужиков и подошла к ним. Те, словно по команде, глубоко поклонились разом и выпрямились лишь когда Орлов-младший еле заметно махнул рукой.

– Ну, господа мужики, как поживаем? – не зная, о чем с ними говорить, спросила царица.

– Хорошо живем!

– Благодарствуйте, Ваше императорское Величество!

– Наш барин сильно печется о нашем благе! – нестройным хором, но бодро отозвались мужики.

Затем Орловы завели Екатерину в несколько крестьянских владений. Хозяйства их, по правде, выглядели уныло: избы небольшие, неказистые, некоторые даже курные, постройки почти у всех крыты соломой. А вот с едой у людей, оказывается, все в порядке. Видимо, потому, что наступило обеденное время, в домах, куда заходили императрица и Орловы, семьи как раз трапезничали. На столах были мясной или куриный суп, пшенная или полбяная каша, обильно политая топленым маслом. Хлеба было вдоволь и черного, и белого. Мало того, у многих имелись сохранившиеся еще с прошлогоднего урожая соленые огурцы, квашеная капуста.

– И правда неплохо живут ваши крепостные, – похвалила императрица братьев. – Только одного никак не пойму. Коли они такие справные, отчего же избы не построят подобающие? Не скоты же, чтобы жить в таких халупах.

– Като, в России народ такой. Главное для человека – чтобы он был сыт. А что до остального… У нас в этих краях зимой стоят жуткие морозы, потому избы строят небольшие. Чтобы в них было тепло да при этом дрова сберечь, – пояснил царице Григорий Григорьевич. – А летом у людей простор. Многие спят на улице, под навесом, еду готовят в летних кухнях. Правда, последнее – не русская традиция, ее здешний люд перенял у соседей-чувашей. Но это очень удобно.