Когда я закрывала глаза, то представляла себе Гавану такой, какой мне описывала ее бабушка. Но когда открывала их, видела, во что превратилась Гавана за почти шестьдесят лет изоляции. Я была рада тому, что бабушка не узнает, в какой упадок пришел столь горячо любимый ею город.

– Когда-то здесь было очень красиво, – сказал Луис, и его слова удивили меня. Наши взгляды встретились.

– Да. Это нетрудно заметить.

– С каждым годом Гавана стареет все больше, – вздохнул он, переводя взгляд на дорогу. – Мы красим и штукатурим дома, стараемся приводить их в порядок, но работы слишком много.

Все было понятно без слов. Без денег они мало что могли изменить.

– Старая часть Гаваны выглядит лучше, чем другие ее районы. Они сохраняют ее для туристов, поэтому, если вам интересно посмотреть, как город выглядел раньше, у вас будет такая возможность.

Испанцы основали старую часть города в шестнадцатом веке. Из того, что я читала и слышала, я знаю, что Гавана разделена на разные районы, каждый из которых имеет свои особенности. Одной из причин, почему я предпочла остановиться у Анны, а не в гостинице, было то, что ее семья до сих пор проживала в доме по соседству с домом моей бабушки – тем самым домом, где родилось и выросло не одно поколение Пересов.

– Что вы можете рассказать мне о Мирамаре? – спросила я, переводя разговор на район, в котором жила бабушка.

– А что вам интересно услышать? Лекцию профессора истории или рассказ человека, который прожил в этом районе всю свою жизнь?

– Думаю, и то и другое.

– Современная история кубинцев – это в первую очередь история о том, как людям пришлось приспосабливаться. Выживать за счет тех ограниченных ресурсов, которые нам дала великая революция.

Он произнес слова «великая революция» с некоторым осуждением. Наверное, здесь подобное поведение считалось кощунством.

– Мирамар выглядит лучше, чем большинство других районов, благодаря расположенным там посольствам. Некоторые здания требуют ремонта, но в целом все не так уж плохо. Сейчас в Мирамаре проживают многие генералы и высокопоставленные чиновники. Они живут в тех домах, в которых раньше жили приближенные Батисты и самые влиятельные семьи Кубы. – Теперь осуждение в его словах прозвучало более отчетливо. – Вот такой у нас прогресс. Мы избавились от паразитов, и теперь посмотрите, кто занял их место.

Меня удивила прямота его слов и то пренебрежение, с которым он говорил.

– В нашем доме мы открыли ресторан, – продолжал Луис. – Он заполнен туристами из Европы, потому что большинство кубинцев никогда не смогли бы позволить себе обед в нашем ресторане, если бы не субсидии за счет высоких цен для приезжих. Разумеется, высоких для местного населения.

Я слышала о том, что правительство разрешило кубинцам открывать неофициально рестораны у себя дома. У меня был список лучших заведений Гаваны, о которых я собиралась написать в статье, и ресторан под управлением семьи Родригес был в моем списке.

– Ваша бабушка готовит сама?

– В основном да. Мы принимаем каждого посетителя нашего ресторана как члена семьи. С каждым годом ей становится все труднее, но ей нравится угощать гостей. Когда у меня есть возможность, я ей помогаю.

– А ваши родители? Они тоже живут в Мирамаре?

Он не сразу мне ответил. Какое-то время он просто молчал, постукивая пальцами по обтянутому кожей рулю. Он свернул с шоссе на боковую улицу, и перед нами неожиданно возник океан. Вода была идеального бирюзового цвета, как коробочки от Тиффани, а волны, ударяя о берег, превращались в белую пену.

– Мой отец умер, когда я был ребенком. Он воевал в Анголе.

– Мне очень жаль, – сказала я. – Он был военным?

– Да. Он служил в армии, был офицером. Воевал в Анголе в 88-м. Битва за Куито-Куанавале. Героическая смерть. Моя мама работала в ресторане вместе с бабушкой.

Он сказал мне это с обманчивой прямотой. Я поняла, для чего это было сделано – сразу рассказать чуть больше, чтобы избежать дополнительных вопросов.

Мы замолчали, и остаток пути я с удовольствием рассматривала пейзажи, представляя, как моя бабушка прогуливалась по этим улицам, стояла около этих фонарей, бродила вдоль этого берега, а вода касалась ее ног. Я также представляла ее сестер – озорную Беатрис, которая хулиганила везде, где оказывалась; Изабель, которая всю свою жизнь оплакивала потерянную любовь и покинула нас почти два года назад; и Марию, самую младшую из моих двоюродных бабушек, которая в момент отъезда была совсем ребенком.

Панорама района напомнила мне испанские улочки Корал Гейблс, и мне стало понятно, почему бабушка выбрала именно эту часть Майами, когда переехала в Соединенные Штаты. Именно там она попыталась воссоздать страну, которую любила и которой была лишена.

Среди деревьев преобладали огромные пальмы, их переплетенные тонкие стволы являлись доказательством того, что острову приходится сопротивляться нападкам природы, которая так часто обрушивает на него ураганы. Здания пребывали в разной степени упадка и выглядели так, словно были призраками жизни, разрушенной революцией. А рядом с полуразвалившимися домами возвышались современные гостиницы, построенные для привлечения европейских туристов, и пестрели вывесками магазины и бары, ориентированные на ту же клиентуру. В стороне одиноко стоял неработающий фонтан. Он был разбит, украшавшие его русалки грустили без дела. Казалось, будто злой волшебник наложил на него свои чары.