Шрифт:
– Я не плачу. Это осень расплакалась за меня. У меня все хорошо. Я люблю подбрасывать вверх желтые листья, как слезливые осколки мыслей. (Темное-темное небо опустилось ко мне на ладони, я утешилась, я слышала его голос).
– Милая Иришка! Не плачь, а то я сейчас возьму в руки бубен и стану шаманить тебе радость. Слышишь: бум-бум-бум… Я не могу громче. Здесь все спят. Ты улыбаешься. Я чувствую. Возьми меня в свою осень. Желтые листья на синем фоне неба – это же красиво. Какой у тебя приятный голосок, не плачь, обещай мне не плакать. Обещаешь? –как тихо влился в вечер его голос.
Телефонная будка, где-то там шумят машины. Виден вантовый мост. Но меня нет в Риге. Я в вечной мерзлоте Иркутска. Позвал бы сейчас. Улетела бы по-птичьи, пусть неумело. Я же декабристка.
–Угу. (Я действительно верю тому, что обещала ему).
– А ты сейчас на улице? Чертовщина, я здесь слышу за тысячи километров отчетливо-назойливое гудение машин, машин твоего города.
– Да… Слышишь… Я ухожу… И больше не плачу…
Диалог 5–ый. Солдатами не рождаются
Осень раскачивает окно. Тихо ударяются слезинки дождя. Снова вечер.
Долго смотрела вдаль. И представляла себя в роли медсестры, которая во что бы то ни стало должна доползти до пункта назначения и доставить раненого. Я обязательно буду там… Играет песня Алексея Паперного: «Сердце великое, сердце открытое там… там…»
Иногда кажется, мы все там.
– Когда-то давно я смотрела старый фильм про войну. Там была девушка со странным именем… Не могу вспомнить… – проваливаюсь в глубины памяти и ищу там ответ.
– Ее Кимка звали, так? – вижу перед собой смеющиеся строчки.
– Точно! Я еще ничего не сказала, а ты уже все за меня вспомнил. У меня ощущение, что у нас с тобой что-то похожее. Что-то невозможное…
– Я не хочу, чтобы так было. Его ведь убили, а у Кимки остался от него ребенок… Я не хочу, чтобы меня убили.
– Я тоже не хочу. А помнишь, как они встретились во время войны, и он ей сказал, что когда-то мечтал о ней и хотел ее потрогать там, где нельзя. И Кимка в отчаянии произнесла: «Ну?! Где нельзя? Вас убивают. А мы остаемся. Теперь все можно!» Тебе тоже можно, Саша. Я очень тихая, я так тихо-тихо нашептала тебе, – подняла глаза в ожидании новых букв.
– Что значит «можно все»? Ты – далеко. В загадочном теплом городе. Представляю тебя сейчас лежащую на траве. Пустынно. Ты и я. Мы оба на теплой траве.
– Тебе можно все, ты понимаешь это? Просто забери меня, и ты узнаешь, как это…
– Да ладно, ползи ко мне по-пластунски, я тебя встречу (Смайлик). (Наверное, он сейчас улыбался).
– И тебе – многое можно – когда близко… запросто… Хотя не понимаю до конца – многое – это как… и что (смайлик), но все равно можно!
– Но я же буду вся грязная. Ты бы поднял на руки меня грязную? – это уже кокетство.
– Да! Не сомневайся в этом. Ты самая милая и желанная. (Вера расположилась со мной в комнате и взяла меня за руку).
– Представь, что я – медсестра. Мне надо тащить на себе больного. Вот думаю, что не смогла бы я. Однажды мне пришлось тащить на себе пьяное тело. Я еле-еле с ним три шажка сделала, но в комнату его затащила, – зачем мне это все помнить?
– Какой ужас… Почему у милой и красивой Иришки такие ужасные воспоминания? Чего-то я не понимаю в этой жизни… Не понимаю… Хочешь, я буду твоим солдатом, только не раненым, а целым и невредимым? Тебе не надо будет меня тащить.
– Ты уже мой солдат. Ты бы знал, как мне сейчас весело и хорошо, – умиляет каждый вздох вечера.
Диалог 6-ой. Стекаю в Байкал
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.
Моя мечта – сидеть на берегу странного озера Байкал, смотреть не на воду, а в глаза человека, в которых отражается переменчивая жизнь самого глубокого водоема.
– Расскажи еще про Байкал… – рассматриваю присланные фотографии с острова Ольхон.
На них Байкал мечтает по-человечески, на них священное озеро заговорщицки зовет и манит.
– Как про него рассказать? Вот приедешь, сама все увидишь… – услышала тихий зовущий шепот…Из радуги свет. Ты вечно со мной… Но в тебе меня нет…
– Как же я приеду?! Это же утопия. Ты веришь, что я приеду? – все еще неслышно роняю тоску в свой бокал за звенящим шепотом.
– Конечно, верю! Только надо подумать, когда ты приедешь.